Мир Психологии
Главная Биржа труда Психологический чат Психологический форум
Правила общения div FAQ div Поиск div Пользователи div Группы div Регистрация div Вход
Имя: Пароль: Автоматически входить при каждом посещении
Психологический форум arrow Философские вопросы arrow Книги от Софьи

Книги от Софьи
На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 740, 741, 742 ... 775, 776, 777  След.
Начать новую тему   Ответить на тему
Автор Сообщение
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пн Янв 18, 2021 18:45 Ответить с цитатой

16. Кришнамурти

об этих выписках

Код:
Обнародование сделанных за несколько лет выписок из прочитанного имеет несколько целей
- позволить участникам форума быстро ознакомиться с возможно ранее неизвестными им авторами и книгами. Представив нечто более обширное, чем аннотация, но гораздо более краткое, чем полный текст книги - малую часть, всего лишь несколько его %%.
Некое подобие службы интеллектуальных и духовных знакомств, где кто-то может встретить среди авторов свою "духовную половинку" или просто интересные и близкие сердцу тексты.
В таком случае можно обратиться к их оригиналу, на который всегда указываю.
И наоборот: быстро понять, какую литературу читать не стоит.
И то и другое в таких темах можно обсудить с другими участниками форума.

- расширить круг обсуждаемых тем и идей на форуме. Сделав представляемых авторов его условными участниками.
- благодаря большому количеству новых гуглимых имен и терминов в этих выписках привлечь к форуму больший интерес и новых участников и вообще повысить его рейтинг
- выбираемые куски (для дальнейшего перечитывания, работы и практики) самим фактом выбора отражают меня как личность и уже потому являются формой форумского общения
- в этих темах участники обсуждают не только книги, их авторов и сами выписки, но и делятся другими своими соображениями и опытом
- для многих эти выписки имеют самостоятельную ценность как наиболее практическая и стимулирующая к дальнейшей работе над собой часть книги.


Содержание ветки Кришнамурти:

Кришнамурти - Начало Познания
О самом важном - Кришнамурти
Кришнамурти “Свобода от известного”
Кришнамурти - Записные книжки
Книга жизни. Ежедневные медитации с Кришнамурти
Полет Орла - Кришнамурти
Страх и тотальный страх - Кришнамурти
Кришнамурти - Проблемы жизни
Храбрость быть одному - беседы с Ю Джи Кришнамурти
Кришнамурти У. Г. - Выхода нет

***************************
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пн Янв 18, 2021 18:50 Ответить с цитатой

Серьёзность мысли так фрагментарна и незрела, но должна быть серьёзность, не являющаяся продуктом желания. Есть серьёзность, обладающая качеством света, сама природа которого в том, чтобы проникать, света, не имеющего тени; эта серьёзность бесконечно пластична и потому радостна. Она была здесь, и каждое дерево и лист, каждая травинка и цветок стали интенсивно живыми и прекрасными; краски интенсивны, небо безмерно. Земля, влажная и усеянная листьями, была жизнью.

медитация была движением в благословении. Это движение текло и впадало в иное - потому что оно было здесь, в комнате, наполняя и переполняя её, снаружи и дальше, без конца. В нём была глубина, такая бездонная, такая безмерная, и был мир. Этот мир никогда не знал конфликта - он не был загрязнён мыслью и временем. Это не был мир окончательного завершения, это было что-то грозное и опасно живое. И он был беззащитен.

появилось иное. Оно вошло очень спокойно и с неторопливой осторожностью, но это было великое блаженство, блаженство великой простоты и чистоты.

медитация явилась раскрытием в неизмеримую пустоту. Сама чувствительность мозга делала его безмолвным; он был спокоен без всякой причины;. Он был так спокоен, что ограниченное пространство комнаты исчезло и время остановилось. Было только пробуждённое внимание с центром, который был внимателен; это было внимание, в котором источник мысли иссяк, без всякого насилия, естественно, легко. Он слушал без всякой интерпретации и наблюдал без знания. И тело было неподвижно. Медитация уступила иному; оно было потрясающей чистоты. Его чистота не оставила ничего; она была здесь - вот и всё, и ничто больше не существовало. И поскольку не было ничего, была она. Это была чистота всей сущности. Этот мир, это спокойствие, есть огромное, безграничное пространство, это мир неизмеримой пустоты.

медитация была самой сущностью жизни. Мозг, такой тонкий и наблюдательный, был совершенно спокоен, следя за звёздами, осознавая людей, запахи, лай собак.
Во время прогулки вдоль улицы с редкими пальмами иное пришло, как волна, которая очищала, придавала силу; оно было как аромат, дыхание беспредельности. Не было сентиментальности, романтики иллюзий или неустойчивости мысли; оно было здесь чётко и ясно, не в какой-то смутной возможности, несомненное, определённое. Оно было здесь, святое, и ничто не могло коснуться его, ничто не могло нарушить его окончательность. Мозг сознавал осознавал всё это и, кроме того, море - но мозг не имел отношения ни к одной из этих вещей - он был совершенно пуст, без всяких корней, следил, наблюдал из этой пустоты. Иное вторгалось с резкой настоятельностью. Это было не чувство, не ощущение, а такой же факт, как зовущий человек. Оно не было эмоцией, которая меняется, преобразуется, продолжается, и мысль не могла коснуться его. Оно присутствовало здесь с окончательностью смерти, которую никакие доводы опровергнуть не в силах. И поскольку у него не было ни корней, ни отношений, ничто не могло осквернить его; оно было неуязвимо.

Полное спокойствие мозга - нечто необычайное; он высоко чувствителен, энергичен, абсолютно бодр и чуток, он осознаёт каждое внешнее движение - но совершенно спокоен. Он спокоен, поскольку он полностью открыт, без всяких препятствий, без всяких тайных желаний и целей; он спокоен, поскольку нет конфликта, который, по сути своей, есть состояние противоречия. Он полностью спокоен в пустоте; эта пустота - не состояние вакуума, бессмысленности; пустота - энергия без центра, без границ. не было центра, из которого исходили бы наблюдение или руководство или цензура. На протяжении всей этой мили и обратно мозг был неподвижен, так же как и мысль и чувство; Ни к чему из этого нельзя привыкнуть, так как это не предмет привычки и желания. Это всегда поражает, как нечто неожиданное, когда уже заканчивается.

Оно никогда не бывает тем же самым, но всегда новое, всегда неожиданное; странно и удивительно в этом то, что мысль не может вернуться к нему, пересмотреть его, обдумать его на досуге. Память не принимает в нём участия, так как каждый раз, когда это случается, оно настолько совершенно новое и неожиданное, что не оставляет после себя никаких воспоминаний. Ибо это целостное, полное и завершённое событие - происшествие, после которого не остаётся никакого зафиксированного свидетельства, подобного воспоминанию. И поэтому оно всегда новое, юное, неожиданное. Оно пришло с необычайной красотой, не из-за фантастической формы облаков и света в них, и не из-за голубого неба, такого бесконечно голубого и нежного; не было никакого повода, никакой причины его невероятной красоты, потому оно и было прекрасно. Оно было сущностью - но не всех вещей, собранных вместе и сконцентрированных, чтобы их ощущать и видеть, а всей жизни - той жизни, которая была, которая есть и которая будет, - жизни без времени. Оно было здесь, и это было неистовство красоты.

Посреди вечернего света, и холмов, становящихся всё более голубыми, и красной земли, всё более яркой, безмолвно пришло иное, вместе с благословением. Оно каждый раз чудесно новое, и всё-таки оно то же самое. Оно было безмерно богато силой, силой разрушения и уязвимости. Оно пришло в такой полноте и исчезло вспышкой -этот момент был вне всякого времени. мозг оставался удивительно бдительным, видящим без наблюдающего, видящим не из переживания, а из пустоты.

Во время прогулки, при разговоре, медитация шла глубже уровня слов и красоты ночи. Она происходила на громадной глубине, растекаясь внутри и снаружи, взрывалась и расширялась. Было её осознание, она происходила, но не было переживания её, переживание ограничивает; она присутствовала. Не было участия в ней, мысль не могла включиться в неё, ибо мысль, так или иначе, весьма пуста, механична; эмоция тоже не могла вмешаться в неё, она была слишком беспокояще активна для них обоих. Это происходило на такой неведомой глубине, меры для которой не существовало. Но было огромное спокойствие. Это было совершенно удивительно и вовсе не было обычным.

При пробуждении оно было здесь, с ясностью, с чёткостью; иное было здесь, и необходимо было проснуться, не спать; имело место намерение осознавать происходящее, в полном сознании воспринимать то, что имеет место. Во сне это могло быть сновидением, намёком бессознательного, трюком мозга, но при полном бодрствовании это необыкновенное, это непостижимое иное было осязаемой реальностью, фактом, а не иллюзией или сном. Оно обладало качеством, если можно применить к нему такое слово, невесомости и непонятной силы. Оно было здесь с такой неуязвимой силой, что разрушить его ничто не могло, ибо оно было неприступно. в сам момент события использования слов не было, так как мозг был полностью неподвижен, без всякого движения мысли. Но иное не имеет отношения ни к чему, поэтому не было ни понимания его, ни отношений с ним. Это было неприступное пламя, и вы могли только смотреть на него, сохраняя дистанцию. И при внезапном пробуждении оно было здесь. И с ним пришёл неожиданный экстаз, беспричинная радость; он не имел причины, поскольку к нему вовсе не стремились и за ним не гонялись. Этот экстаз присутствовал здесь снова при пробуждении в обычный час; он был здесь и продолжался долгое время.

Это случилось внезапно; иное появилось с ласковой приветливостью, такое неожиданное. Было потрясением и неожиданностью найти в комнате это приветливое иное. Несколько раз, оно ожидало прямо на повороте тропы; с удивлением стоял там около этих деревьев, полностью открытый, уязвимый, безмолвный, без движения. Это не было фантазией, самообманом; в нескольких случаях оно было там со всеобъемлющей приветливостью любви, и это было совершенно невероятно; каждый раз в нём было новое качество, новая красота, новая строгость. Таким же оно было и в этой комнате, чем-то совершенно новым и совершенно неожиданным. И оно было красотой, которая сделала весь ум безмолвным, а тело неподвижным; оно сделало ум, мозг, тело интенсивно бдительными и восприимчивыми; оно заставило тело трепетать. Никакая мысль, никакая причудливая эмоция не смогли бы вызвать такое событие; мысль мелка, что бы она ни делала, а чувство так хрупко и обманчиво; ни мысль, ни чувство даже при неимоверных усилиях не могли бы быть творцами этих событий. События эти непомерно огромны, слишком беспредельны по своей силе и своей чистоте для мысли и чувства, у них нет корней, а у мысли и чувства корни есть. Их не призвать, не удержать; мысль и чувство не могут сочинить или вместить в себя это иное. Оно само по себе, и ничто не может коснуться его.

Восприимчивость, чуткая чувствительность совершенно отлична от утончённости; чувствительность - интегральное состояние, утончённость - всегда частична. Частичной чувствительности не существует - либо она есть состояние всего человеческого существа, целого сознания, либо её вовсе нет. Её не накопить мало-помалу, её невозможно культивировать, она не результат опыта и мысли, не состояние эмоциональности. Она обладает качеством чёткости и точности - никаких намёков на романтизм или фантазию. Только чутко восприимчивый, чувствительный может смотреть в лицо факту, не прячась во всякого рода умозаключения, мнения или оценки. Только чувствительный может быть одинок, и это одиночество разрушительно. Эта чувствительность лишена всякого удовольствия, и поэтому обладает строгостью - не желания и воли, а видения и понимания. В утончённости есть удовольствие, оно связано с образованием, культурой и окружением. Утончённость ведёт к изоляции, к замкнутой на себя отстранённости, к отделению, которое порождается интеллектом и знанием. Есть огромное удовлетворение в процессе совершенствования утончённости, но нет радости глубины; процесс этот поверхностен и мелочен, он не имеет значительного, серьёзного смысла. Чувствительность и утончённость - две разные вещи; одна ведёт к смерти в изоляции, другая - к жизни, которой нет конца.

это иное пришло с такой необъятностью, с такой сокрушительной силой, что человек стал сразу абсолютно спокоен; глаза видели его, тело ощущало его, и мозг был бдителен, без всякой мысли.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Вт Янв 19, 2021 04:00 Ответить с цитатой

в этой случайной, повседневной обстановке происходило нечто потрясающее. С ним отправился в постель, и в течение ночи шёпот его продолжался. Нет никакого переживания его; оно просто здесь, с неистовством и благословением. Чтобы переживать, должен быть переживающий, когда же его нет, это уже совсем другоe. Нет ни его принятия, ни его отвержения; оно просто здесь, как факт. Этот факт ник чему не имел отношения, ни к прошлому, ни к будущему, - и мысль не могла установить никакого контакта или общения с ним. Иное не имело ценности в смысле пользы или выгоды, из него нельзя было ничего извлечь. Но иное было здесь - и в силу самого его существования здесь были любовь и красота и беспредельность. Без него ничего нет. Без дождя земля погибла бы.

Время - иллюзия. Есть завтра и было множество вчера; это время - не иллюзия. Мысль, которая использует время как средство для того, чтобы осуществить внутреннюю перемену, психологическую перемену, являет собой стремление к не-перемене, ведь такое изменение есть всего лишь модифицированное продолжение того, что было; такая мысль медлит, откладывает и ищет убежища в иллюзии постепенности, в идеалах, во времени. Изменение со временем невозможно. Само отрицание времени уже есть перемена; перемена происходит, когда всё, что вызвано к жизни временем, привычка, традиция, реформа, идеалы - всё это отвергнуто. Отвергайте время, и произойдёт перемена - полная перемена, а не изменение шаблонов и стереотипов или замена одного стереотипа другим. Но обретение знания и изучение техники требуют времени, которое нельзя и не нужно отрицать, - это необходимо для нашего существования. Время, чтобы дойти отсюда туда, - это не иллюзия, но всякая другая форма времени есть иллюзия. В такой перемене присутствует внимание, и из этого внимания выходит действие совершенно другого рода. Такое действие не становится привычкой, повторением ощущения, переживания и знания, которое притупляет мозг, делает его невосприимчивым к перемене. Добродетель поэтому - опасность, а не послушное орудие общества. Любовь поэтому - разрушение, революция всего сознания.

Оно было здесь вместе с благословением и наполняло пространство между небом и землёй.
Понимание требует самопознания, а самопознание - не дело одного мгновения; изучение себя бесконечно, красота и величие его именно в том, что оно бесконечно. Но самопознание происходит из момента в момент; оно существует лишь в активном настоящем; у него нет продолжения, такого, как знание. То, что имеет продолжение, есть привычка - механический процесс мысли. Понимание не имеет продолжения.

Чувствительность абсолютно необходима, чтобы смотреть глубоко внутрь; это движение внутрь - не реакция на внешнее; внешнее и внутреннее - одно и то же движение, они нераздельны. Разделение этого движения на внешнее и внутреннее порождает невосприимчивость, бесчувственность. Вхождение внутрь - естественное течение внешнего; внутреннее движение имеет своё действие, выражающееся внешне, но оно не есть реакция внешнего. Осознание всего этого движения и есть чувствительность.
Это не было мыслью, не было чувством или фантазией, продуктом мозга. Каждый раз оно совершенно новое, поразительное, в нём такая чистая сила, необъятность, что ему сопутствуют изумление и радость. Оно - нечто совершенно неизвестное, и у известного нет контакта с ним. Но это непереживаемо и непознаваемо; все мысли и чувства должны прекратиться, потому что все они - и известны и познаваемы; мозг и всё сознание должны быть пусты и свободны от известного без всякого усилия. Оно было здесь, и внутри и снаружи, и прогулка продолжалась в нём и с ним. Холмы, страна, земля были с ним.


Медитация - не практика и не следование системе, методу; Медитация, которая началась в неведомых глубинах и шла со всё возрастающей интенсивностью и размахом, погрузила мозг в полное безмолвие, вычерпывая глубины мысли, искореняя чувство и опустошая мозг от известного, от его теней. Это была операция, но не было оперирующего. То была медитация без медитирующего. мысль в медитации должна полностью прекратиться. Это основа медитации.

Безмолвие росло и становилось всё интенсивнее, всё шире, всё глубже. То, что было снаружи, было теперь и внутри; мозг, который прислушивался к безмолвию холмов, полей, рощ, и сам теперь тоже стал безмолвным; мозг уже не прислушивался к себе, он через это уже прошёл и стал спокойнее, естественно, без всякого принуждения. И всё же он был готов встрепенуться мгновенно. Он был безмолвен и глубоко погружён в себя; и как птица, сложившая крылья, он сложился, он свернулся в самом себе; он не был ни сонным, ни ленивым, но, свёртываясь в себе, он вошёл в глубины, которые были вне его пределов. Мозг, по своей сути, поверхностен; и его деятельность поверхностна, почти механична; его действия и реакции немедленны, хотя эта немедленность и переводится в термины будущего. Его мысли и чувства лежат на поверхности, хотя он может думать и чувствовать далеко в будущее и назад, в прошлое. Весь опыт и память глубоки только в пределах своей ограниченной ёмкости, но мозг, и безмолвный и обращённый к самому себе, уже не переживал, внешне или внутренне. Сознание - эти фрагменты великого множества переживаний, принуждений, страхов, надежд и отчаяния прошлого и будущего, противоречий человечества и своей собственной эгоцентрической деятельности - полностью отсутствовало; его не было. Всё существо было абсолютно безмолвным, и поскольку оно стало интенсивным, для него не было ни "больше", ни "меньше"; оно было интенсивным, и это было вхождение в глубину или появление глубины, в которую мысль, чувство, сознание войти не могли. Это было особое, новое измерение, мозг не мог охватить его, мозг не мог понять его. Не было наблюдающего, того, кто видел эту глубину. Каждая часть всего человеческого существа была живой, чувствительной, но интенсивно спокойной. Эта новизна, глубина расширялась, взрывалась, расходилась, развивалась в собственных взрывах, но вне времени и за пределами времени и пространства.


Медитация на этой спокойной и пустынной дороге пришла как лёгкий дождь над холмами; она пришла легко и естественно, как приходит ночь. Не было в ней никакого усилия, никакого контроля с его концентрациями и отвлечениями, не было порядка и стремления, не было отрицания, принятия или какого-то продолжения памяти. Мозг осознавал своё окружение, но спокойно, без отклика и не испытывая его воздействия, но узнавая его без отклика. Он был очень спокоен, и слова замерли вместе с мыслью. Здесь была та необыкновенная энергия глубоко активная, без объекта и цели; она была творением, без холста и без мрамора, и она была разрушительна. Она не связана абсолютно ни с чем, она совершенно одна в своём величии и беспредельности. И здесь, во время прогулки по этой темнеющей дороге, был экстаз невозможного - не осуществления, достижения, успеха и всех этих незрелых потребностей и реакций, но единственности невозможного. этот экстаз не имел ни причины, ни объяснения. Он просто был, и не как переживание, а как факт, и не для того, чтобы его принимали или отвергали, обсуждали и анализировали. Он не был чем-то, к чему можно стремиться и что можно искать, ибо пути к нему нет. Всё должно умереть, чтобы тот экстаз был; смерть, разрушение, которые и есть любовь.


Это была медитация в пустоте - в пустоте, не имеющей границ. Мысль не могла следовать за ней туда, и она осталась там, где начинается время; не было и чувства, которое искажало бы любовь. Это была пустота без пространства. Мозг никак не участвовал в этой медитации; он был совершенно спокоен, уходя в себя и выходя наружу в этом спокойствии, но никоим образом не становясь причастным этой безграничной пустоте. Весь ум воспринимал или ощущал или осознавал происходящее, и всё же он не выходил за свои собственные пределы, был чем-то посторонним, чуждым. Мысль - препятствие для медитации, но только медитация может устранить это препятствие. Мысль рассеивает энергию, и сущность энергии - свобода от мысли и чувства.

Медитация есть опустошение ума от всякой мысли, потому что мысль и чувство рассеивают энергию; они занимаются повторением, производя механические действия, которые являются необходимой частью существования. Медитация означает опустошение ума от известного. Всё это должно прийти к концу, легко, без усилия и выбора, в пламени осознания.

И здесь, когда прогуливался по той дороге, была полная пустота мозга, и ум был свободен от всякого опыта, знания вчерашнего дня, хотя были тысячи вчерашних дней. Время, входящее в сферу мысли, остановилось; и не было, совершенно буквально, никакого движения "до" или "после", не было таких действий, как "ходить", "приходить" или "стоять на месте". Пространства как расстояния не было; были холмы и кусты, но не как высокие и низкие. Не было отношений ни с чем, но было осознание. Весь ум, в который входит интеллект с его мыслями и чувствами, был пуст, и поскольку он был пуст, была энергия, *** и расширяющаяся энергия без меры. Иное было умом без времени; оно было дыханием невинности и необъятности. Была одна только пустота.

И всё же оно было неожиданным и внезапным, с интенсивностью, которая является сущностью красоты. Шёл с ним по дороге, не как с чем-то отдельным. Оно каждый раз было чем-то совершенно новым, а новое вообще не имеет никаких отношений с известным, с прошлым. И была красота, запредельная всякой мысли и чувству.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Ср Янв 20, 2021 03:17 Ответить с цитатой

Привычка и медитация несовместимы. Медитация есть разрушение мысли. Мысль, разбивающаяся о собственное ничтожество, есть взрыв медитации. У этой медитации - собственное движение, ненаправленное и потому беспричинное. В этой комнате, и в этом особенном безмолвии, медитация была движением, в котором мозг опустошает себя и остаётся неподвижным. Это было движение всего ума в пустоте, и в нём была вневременность.

Должна быть полная пустота, и только тогда это иное, вневременное, приходит. Разрушение времени - не процесс; все методы и процессы продлевают время. Окончание времени есть полное окончание мысли и чувства.

Когда есть видящий, есть наблюдающий, тогда красоты нет.
красота есть то, что является сущностью.
Медитация - раскрытие двери к сущности, раскрытие двери печи, чей огонь уничтожает полностью, не оставляя никакого пепла; остатков нет. В пламени медитации мысль заканчивается, а вместе с ней и чувство, ибо ни то, ни другое не есть любовь. Без любви нет сущности; без неё только пепел, и на этом пепле строится наше существование. Из пустоты выходит любовь.
Смирение - сущность всей добродетели. Смирение невозможно культивировать, как и добродетель.
Мозг успокоился, как успокаивается вода, когда нет ветра. Это было затишье перед творением.
Значение имеет именно качество тишины;. Безмолвие - это глубина пустоты.

Как раз когда дорога повернула к востоку, пришло иное. Оно пришло, изливаясь великими волнами благословения, ослепительное и безмерное. Казалось, что небеса раскрылись, и из этой беспредельности вышло безымянное; оно было здесь весь день - это была кульминация того, что происходило, а не отдельное событие. Был свет, но не от заходящего солнца, и это был свет.

Окончание скорби - это понимание факта из момента в момент. Нет системы или метода, которые дадут понимание, его может дать только осознание факта, без выбора. гораздо важнее понимать себя, постоянные изменения фактов относительно самого себя, чем медитировать, чтобы найти бога, иметь видения, иметь сильные ощущения и прочие виды развлечений.

Свобода от известного означает окончание мысли, и умирать для мысли из момента в момент значит быть свободным от известного. Это та смерть, которая положит конец упадку

тело было неподвижно; оно не было принуждено к спокойствию, оно было спокойно; мысли не было, но мозг был бдителен, без каких бы то ни было ощущений; ни мысль, ни чувство не существовали. И началось вневременное движение.


Это было движение, проходившее через границы мозга и внутри этих границ, но мозг не имел контакта с ним; за ним невозможно было следовать, оно не подлежало опознанию. Движение имеет направление, но у этого направления не было; оно не было статичным. Поскольку оно было без направления, оно было сущностью действия. Всякое направление представляет собой влияние или реакцию. Но действие, которое не является результатом реакции, давления, влияния, есть полная и целостная энергия. Энергия эта, любовь, обладает собственным движением. Существует только факт, свобода от известного. Медитация была вспышкой факта.
Наши проблемы умножаются и сохраняются; сохранение проблемы извращает и развращает ум. Проблема - конфликт, вопрос, который не был понят; такие проблемы становятся шрамами, и чистота, невинность оказывается разрушенной.
Каждый конфликт следует понять и тем самым с ним покончить.

Слушать полностью, без сопротивления, без какого-либо барьера есть чудо взрыва, разрушение известного, и слушать такой взрыв, без всякого мотива, без направления, это значит войти туда, куда не могут войти мысль и время.


Выбор всегда порождает несчастье. Наблюдайте его, и вы осознаете факт. Осознавайте факт, вы не можете прикрывать, прятать его; вы можете маскировать его, убегать от него, но вы не можете изменить его. Он есть. Если вы оставите факт в покое, не вмешиваясь в него и не мешая ему своими мнениями и надеждами, страхами и отчаянием, своими продуманными, хитроумными суждениями, он расцветёт и покажет все свои хитрости, все свои тонкие пути, а их много, всю свою кажущуюся важность и этику, свои скрытые мотивы и причуды. Если вы оставите факт в покое, он покажет вам всё это и ещё больше. Но вы должны осознавать факт без выбора, будучи и мягким и тихим. Тогда вы увидите, что выбор, достигнув расцвета, у мрёт, и тогда будет свобода, не то, чтобы вы стали свободны, а просто будет свобода. Творец выбора - вы сами; вы прекратили делать выбор. Нечего выбирать. И из этого состояния отсутствия выбора расцветает одиночество. И присущее ему умирание не кончается никогда. Оно всегда цветёт, и оно всегда новое. Умирать для известного значит остаться одному. Всякий выбор существует в поле известного, и действие в этом поле всегда порождает скорбь. Окончание скорби - в том, чтобы быть одному.

…вы были далеко, не вы, а огромная беспредельная глубина. Эта глубина всё больше разворачивалась вглубь самой себя, вне времени и за пределами пространства. То была полная, абсолютная свобода, свобода без корня и направления. И глубоко, вдали от мысли взрывалась энергия, которая была экстазом.

Сущность контроля - подавление. Чистое видение кладёт конец всем формам подавления; видение бесконечно тоньше простого контроля. Чистое действие видения факта, каким бы он ни был, несёт своё собственное понимание - и из него возникает перемена.
вы были далеко, не вы, а огромная беспредельная глубина. Эта глубина всё больше разворачивалась вглубь самой себя, вне времени и за пределами пространства. То была полная, абсолютная свобода, свобода без корня и направления. И глубоко, вдали от мысли взрывалась энергия, которая была экстазом.

Сущность контроля - подавление. Чистое видение кладёт конец всем формам подавления; видение бесконечно тоньше простого контроля. Чистое действие видения факта, каким бы он ни был, несёт своё собственное понимание - и из него возникает перемена.

Это была глубокая, расширяющаяся интенсивность, нависшая ясность того иного с его непостижимой силой и чистотой. То, что было красивым, теперь было прославлено и возвеличено в блеске; всё было облачено в него; экстаз и смех были не только глубоко внутри, но и среди пальм и рисовых полей. Любовь есть что-то необычное. Любовь была повсюду.
Но каждый был занят чем-то; занят и потерян. Она была здесь, наполняя ваше сердце, ваш ум и всё небо; она осталась бы, чтобы никогда не покинуть вас. Вам нужно было только умирать для всего, без корней и без слез. Тогда она пришла бы к вам. Бесстрастные по отношению к ней, но и без скорби, и с мыслью, оставленной далеко позади. Тогда она была бы здесь
Цветение медитации - благо. Сама красота медитации придаёт аромат её цветению.
И цветёт она только в свободе и увядании того, что есть. Медитация цветёт только в свободе от известного и увядает в известном.


Вечерний свет отражался в воде.
В этом вечернем свете, на этой узкой дороге интенсивность восторга нарастала - и никакой причины для этого не было. Этот восторг не имел причины. Этот странный, неожиданный восторг возрастал в своей интенсивности, но что интенсивно, никогда не бывает грубым; он обладает качеством мягкости и уступчивости, но всё же он остаётся интенсивным. Это не интенсивность сконцентрированной энергииЭта интенсивность не имела ни цели, ни причины, не была вызвана к жизни концентрацией, которая в действительности препятствует пробуждению всей энергии в её полноте. Она нарастала, хотя для этого ничего не делалось; она была как бы чем-то вне вас, над чем вы не имели власти; вы не могли участвовать в этом. В самом нарастании интенсивности была мягкость. его наполняла жизненная энергия, и он был сильным, свободным от защиты и потому интенсивным. Вы не могли бы возбуждать, взращивать его в себе, даже если бы вы и пожелали; он не принадлежал к категории сильного и слабого. Он был уязвим, как любовь.
Интенсивность восторга с его мягкостью возросла. Не было ничего другого, кроме него. Все было здесь в своей красоте и свежести, но все они были внутри и снаружи этой интенсивности. Пламя имеет форму, линию, но внутри пламени есть только интенсивный жар без линии и формы.

у вас не будет скорби, и вы будете как ничто. Быть как ничто не означает негативного состояния; само отрицание всего, чем вы были, есть с высшей степени позитивное действие - Такое отрицание и есть свобода. Это позитивное действие даёт энергию, а только лишь идеи энергию рассеивают. Идея - время, а жизнь во времени означает распад, скорбь.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Ср Янв 20, 2021 03:18 Ответить с цитатой

Всякое время прекратилось, следующий момент не имел начала. Только из пустоты появляется любовь.
Медитация - не игра воображения. Любые образы, слова, символы должны прийти к концу для расцвета медитации. Ум должен освободиться от своего рабства у слова и его реакций. Мысль - время, и символ, пусть даже древний, значительный, должен потерять свою власть над мыслью. Тогда мысль не имеет продолжения, она существует только от момента к моменту и поэтому теряет свою механическую устойчивость; мысль тогда не формирует ум, не замыкает его в рамках идей.


Учиться, познавать, можно только от момента к моменту, ибо "я", "эго" постоянно меняется, никогда не бывая постоянным. Накопление, знание искажает и прекращает познание, тот процесс, в котором человек учиться. Накопление знания, даже расширяющее его границы, становится механичным, но механичный ум - это не свободный ум. Самопознание освобождает ум от известного. Медитация не является личным достижением, личным поиском реальности. Медитация освобождает ум от узкого, ограниченного существования для вечно расширяющейся, вневременной жизни.


Чувствительность не есть хороший вкус, потому что хороший вкус имеет личный характер, а свобода от личной реакции есть осознание красоты. Без понимания красоты и без чувствительного, чутко-восприимчивого её осознания нет любви. Это чувствительное, чуткое осознание природы, реки, неба, людей и грязной дороги означает сердечность. Сущность сердечности - чувствительность, чуткая восприимчивость.
Но быть чувствительным - это не нечто личное. Прорываться через эту личную реакцию значит любить, а любовь - и для одного и для многих; любовь не ограничивается одним или многими. Чтобы быть чувствительными, нужно, чтобы все чувства были вполне живыми, активными, страх же стать рабом чувств - это просто стремление уйти от естественного факта. Осознание факта не ведёт к рабству, это страх перед фактом ведёт к зависимости. Чувствительно осознавать мысль и чувство, мир вокруг себя, природу - значит каждое мгновение вспыхивать сердечностью.

…громко сетуя. Но кусты и большие старые деревья радовались; их листья были дочиста отмыты от многодневной пыли. Капли воды висели на кончиках листьев; и одна капля падала на землю, а уже появлялась другая, готовая упасть; каждая капля была дождём, рекой и морем. И каждая капля была яркой, блестящей; она была роскошнее всех алмазов и прекраснее их; капля формировалась, пребывала некоторое время в своей красоте и исчезала в земле, не оставляя следа. Это была бесконечная процессия, исчезающая в земле. Это была бесконечная процессия за пределами времени. Шёл дождь, и земля наполнялась на все жаркие дни многих месяцев.


Это рисовое поле было как бы заколдованным; оно было таким изумительно зелёным, таким роскошным и восхитительным; оно было невероятным, оно захватывало ваш ум и сердце. Вы смотрели на него и исчезали, чтобы уже никогда не быть прежним. Этот цвет был богом, был музыкой, был любовью земли; небеса приближались к пальмам и покрывали землю. Это рисовое поле было блаженством вечности.

Сущность сердечности - чувствительность, и без неё всякое поклонение есть бегство от реальности. Выйти за пределы мысли - добродетель, эта добродетель - повышенная чувствительность, которая есть любовь. Любите - и греха нет; любите - и делайте, что хотите, и тогда нет скорби.

Медитация стала цветением без корней и потому умиранием. Отрицание есть чудесное движение жизни, а позитивное есть реакция на жизнь, это сопротивление. При сопротивлении нет смерти, а только страх; страх порождает новый страх и деградацию. Смерть - это расцвет нового; медитация - это умирание известного.
Удивительно, что человек никогда не может сказать: "Я не знаю". Чтобы действительно это и сказать и почувствовать, необходимо смирение. Однако человек никогда не признаёт факт своего постоянного незнания; это тщеславие питает ум знанием. Тщеславие - это удивительная болезнь, вечно возбуждающая надежды и вечно ввергающая в угнетённое состояние. Но признать, что не знаешь, - это остановить механический процесс приобретения знания. есть "Я не знаю", которое не ищет способа узнать; в одном состоянии никогда не учатся, только накапливают и потому никогда не учатся, а другое - всегда состояние человека, который учится без всякого накопления. Нужна свобода учиться, и тогда ум может оставаться молодым и невинным. Невинность - не недостаток опыта, но свобода от опыта; это свобода умирать для всякого переживания и не позволять ему пускать корни в почве скапливающего богатства мозга.

смирение - та полнота незнания, которая и есть умирание. Страх смерти присутствует лишь в том, чтобы знать, но не в том, чтобы не знать. Страха неизвестного нет, страх есть лишь к изменению известного, к окончанию известного.
Разрушить слово - разрушить внутреннюю структуру безопасности, которая всё равно не обладает никакой реальностью. Небезопасность, исходящая из цветения медитации, - смирение и невинность.

…и вдруг, как всегда неожиданно, пришло то иное с той чистотой и силой, которую ни мысль, ни безумие не могли бы выразить, и оно было здесь, и ваше сердце, казалось, взрывалось в экстазе в пустые небеса. Мозг был совершенно спокоен и неподвижен, но чутко-чувствителен и бдителен. Он не мог войти в пустоту, он связан с временем, но время остановилось, и он не мог переживать; переживание есть опознание, а то, что опознано, оказалось бы временем. Поэтому мозг был неподвижен, просто спокоен, он не спрашивал и не искал. И эта полнота любви - или чего хотите, слово не является самой реальностью, - вошла во всё и пропала. Оно было здесь, и с ним красота.
Перемена, всеобъемлющая и полная революция, имеет место только тогда, когда изменение как структура времени осознаётся как ложное, и в самом этом полном отказе происходит перемена.

эта несокрушимая сила приходит в таком изобилии и с такой ясностью, что у вас буквально перехватывает дыхание. Вся жизнь была этой силой. У неё не было никаких качеств, никакое описание не могло вместить её, но всё же она была здесь. Она была слишком огромна, чтобы мысль могла вызвать её или рассуждать о ней. Это была сила, у которой нет причины, и потому ничего нельзя было добавить к ней или отнять от неё. Эту силу знать нельзя; она не имеет очертаний, формы, и к ней нет подхода. она всегда новая, нечто, что не может быть измерено во времени. Она была здесь весь день, неопределённо, ненавязчиво, как шёпот, а сейчас она присутствовала с такой настойчивостью, в таком изобилии - не было ничего, кроме неё. слово "любовь" имело совсем другой смысл. Она пришла вместе с той непостижимой силой, они были нераздельны, как лепесток и его цвет. Мозг, сердце и ум были полностью поглощены этим, не осталось ничего, кроме этого. Это продолжалось, и это продолжалось всю ночь, пока среди пальмовых деревьев не началось утро. Но и сейчас оно присутствует здесь, как шорох среди листвы.


Что за необычайная вещь медитация. Только в цветении мысли и поэтому лишь в окончании мысли медитация имеет смысл; цвести мысль может лишь в свободе. Знание может давать дополнительные возможности, - но ум, который ищет переживаний, всё равно каких, - незрелый ум. Зрелость есть свобода от любого переживания, любого опыта; на неё уже никак не влияет быть или не быть чем-то. Ум, который сам себе свет, не нуждается в переживании и опыте. Незрелость - это стремление ко всё более значительному и более широкому переживанию и опыту. Медитация - это странствие через мир знания и освобождение от него, чтобы войти в неизвестное.
Это удивительное беспредельное приходило и было здесь с невероятной мягкостью и ласковой любовью; подобно нежному молодому листку весной, который так легко разрушается, оно было абсолютно уязвимым и потому вечно несокрушимым. Все мысли и чувства исчезли, и всякое опознание прекратилось.


Мозг, этот чудесный, чувствительный, живой инструмент, полностью спокоен, только наблюдает, слушает без малейшей реакции, без регистрации, без переживания, он только видит и слушает. С этой беспредельностью приходит любовь и разрушение, и разрушение это - неприступная сила. Только из этой беспредельной пустоты и выходит любовь, с её невинностью. Всё должно быть отвергнуто, чтобы это имело место.

Без чувствительности нет сердечности. Чувствительность никогда не ранит, не наносит вреда; только то, в чём вы нашли убежище, причиняет боль. Быть полностью чувствительным означает быть полностью живым - а это и есть любовь.
Только цветение мысли может быть увидено и услышано, и то, что цветёт в свободе, приходит к концу, умирает, не оставляя следа.

Медитация - не путь усилий; каждое усилие противодействует, сопротивляется; усилие и выбор всегда порождают конфликт, и медитация тогда становится всего лишь бегством от факта, того, что есть. Но на этой дороге медитация уступила тому иному, погрузив в полное безмолвие уже спокойный мозг; мозг был просто коридором к тому неизмеримому; как глубокая, широкая река меж двумя крутыми берегами, двигалось это удивительное иное, без направления, без времени.

Медитация была огнём, выжигавшим всякое время и расстояние, достижение и переживание. Была только огромная безграничная пустота - но в ней было движение, творение.

Обладать честностью - самокритично осознавать, осознавать, чем ты являешься от момента к моменту.
Медитация шла в этом спокойствии, и это спокойствие было любовью. То была не любовь к кому-то или чему-то, образу и символу, слову и картине, это была просто любовь, без настроения, без чувства. Она была чем-то завершённым в себе, обнажённым, интенсивным, без корня, без направления. Голос той далёкой птицы был этой любовью; она была направлением и расстоянием, она была вне времени и слова. Обнажённая, она была полностью уязвима и тем несокрушима. Она обладала недоступной силой того иного, непознаваемого, которое приходило сквозь деревья и распространялось дальше моря. Медитация была голосом этой птицы, зовущим из той пустоты, и грохотом моря, бьющегося о берег. Любовь же может быть только в полной пустоте.
В медитации нет повторения, постоянства привычки - это смерть всего известного и расцвет неизвестного. Звёзды угасли, и облака пробудились с приходом солнца.
Переживание не может дать смирения, но именно смирение есть сущность добродетели. Только в смирении можно учиться; учиться не означает приобретать знания.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Ср Янв 20, 2021 03:18 Ответить с цитатой

Всё стало более интенсивным, каждый цвет, каждая форма, и в этом бледном лунном свете все придорожные лужи были водами жизни. Всё должно уйти, быть смыто, - не то, чтобы иное должно быть принято, но мозг должен быть совершенно спокоен, чувствителен, наблюдать и видеть. Как наводнение, затапливающее сухую, обожжённую землю, иное пришло, полное блаженства и ясности, и оно осталось.
Это была странная тишина - ужасно могущественная, разрушительно живая. Она была такой живой и тихой, что вы боялись пошевелиться; ваше тело застыло в неподвижности, а мозг, пробуждённый этим резким криком птицы, стал тихим, безмолвным при высочайшей чувствительности. Ночь сияла звёздами в безоблачном небе; они казались такими близкими. Всё было очень спокойно.
Медитация никогда не происходит во времени.

Медитация была подобна той реке, только у неё не было ни начала, ни конца; она началась, и её конец был её началом. У неё не было никакой причины, и её движение было её обновлением. Медитация всегда была новой и никогда не накапливала, чтобы стать старой; и она никогда не загрязнялась, поскольку не имела корней во времени. Хорошо медитировать без принуждения, без приложения усилия, начиная с ручейка и продвигаясь за пределы времени и пространства, куда не могут войти мысль и чувство, где нет переживания.

у каждой реки своя песня, своя прелесть и своё озорство, но здесь в самом своём безмолвии она содержит в себе землю и небеса. Это священная река, как все реки, но всё же здесь, в этом длинном изгибе реки присутствует нежность огромной глубины и разрушения. Глядя на неё сейчас, вы были бы очарованы её возрастом зрелости и расцвета, её спокойствием. И вы забыли бы всю землю и небо. В этом спокойном безмолвии пришло то неведомое иное - и медитация утратила своё значение. Это было как волна, пришедшая издалека, набирающая мощь по мере движения и обрушивающаяся на берег, сметая перед собой всё. Только здесь не было времени и расстояния; оно было здесь - с непостижимой силой, с разрушительной жизненностью, а также с той сущностью красоты, которая есть любовь. Никакое воображение не могло наколдовать всего этого, никакой скрытый глубинный импульс не может спроецировать эту безмерность. Всякая мысль и всякое чувство, всякое желание и принуждение полностью отсутствовали. Это не было переживанием; переживание подразумевает узнавание, накапливающий центр, память и непрерывную преемственность. Это не было переживанием; это было просто событие, происшествие, факт, как солнечный закат, как смерть и изгиб реки. Память не могла уловить этого в свою сеть и удержать, а потому не могла и разрушить. Время и память не могли удержать, а мысль - проследить это. Это была вспышка, в которой и время и вечность сгорели, не оставив никакого пепла - памяти. Медитация означает совершенное и полное опустошение ума, но не с целью получить, добыть, достигнуть, а опустошение без мотива; медитация действительно есть опустошение ума от известного, осознанного и не осознанного, от всякого переживания, мысли и чувства. Отрицание - сама суть свободы, а утверждение, позитивное следование по какому-либо пути - это рабство.


Безмолвие было удивительно пронзительным; оно шло через вас и помимо вас; это происходило без движения, без волны; а вы входили в него, вы чувствовали его, вы дышали им, вы были им. И это не вы вызвали это безмолвие обычными трюками мозга. Оно было здесь, и вы принадлежали ему; вы не переживали его, не было никакой мысли, которая могла бы переживать, могла бы вспоминать, накапливать. Вы были неотделимы от него. Было только оно и ничего больше. не было никакой длительности, никакого времени. Оно было здесь, и с ним было иное, ошеломляющее и приветливое. Любовь - не слово и не чувство; она была здесь со своей несокрушимой силой и нежностью молодого листа, так легко разрушимого.

В свете том всё перестаёт существовать - оставив только свет, прозрачный, мягкий и ласкающий. Это был свет; мысль и чувство не имели к нему отношения, никогда они не могли дать света; их не было здесь, только этот свет, когда солнце уже за стенами города и в небе ни облачка. Вы не можете видеть этот свет, если не знаете вневременного движения медитации; окончание мысли и есть это движение. Любовь - не путь мысли или чувства.
Мозг был абсолютно спокойным, но очень живым и внимательным, наблюдая без наблюдающего, без центра, из которого он наблюдает, и не было никаких ощущений. Иное было здесь, глубоко внутри, на неизмеримой глубине; оно было действием, смывающим всё, не оставляя следов того, что было, или того, что есть. Не было пространства, чтобы иметь границы, и не было времени, в котором могла бы сформироваться мысль.


Идя по ней, вы исчезали; вы шли без единой мысли, вокруг же было это невероятное небо и деревья с густой листвой и с птицами. Когда вы идёте, никакого чувства нет вообще; мысль тоже ушла, но есть красота. Она наполняет землю и небо, каждый листок и стебелёк увядающей травы. Красота покрывает здесь всё, и вы принадлежите ей, вы входите в неё. Ничто не заставляет вас чувствовать это, но она здесь, и именно благодаря тому, что вас нет, она здесь, без слова, без движения. Вы возвращаетесь в тишине и угасающем свете.
Все следы всех переживаний смываются - мозг, эта кладовая прошлого, становится абсолютно спокойным и бездвижным, без реакции, но живым и чувствительным; тогда он теряет прошлое и опять становится новым.

Оно было здесь, то беспредельное, не имеющее ни прошлого, ни будущего; оно было здесь, не зная даже настоящего. Оно наполнило комнату, выходя за пределы всех измерений.
медитация - не лодка для переправы на другой берег. Нет никакого берега, никакого прибытия, и подобно любви, она не имеет мотива. Она есть бесконечное движение, действие которого проявляется во времени, но не является действием времени. Медитация - осознание этой почвы; не проводя различия, она никогда не позволяет семени пустить корни. Медитация есть исчезновение, смерть переживания. И только тогда есть ясность, свобода которой - в видении. Медитация - это необыкновенное блаженство.
Неизмеримое было здесь, наполняя и малое пространство, и всё пространство; оно пришло так же мягко, как ветерок проходит над водой, но мысль не могла удержать его, и прошлое - время - было неспособно измерить его.

Подобно аромату, свет оказывался в самых неожиданных местах; казалось, свет проникал в самые тайные уголки вашего существа. Это был свет, который не оставлял тени, и каждая тень теряла свою глубину; из-за этого всякая субстанция теряла свою плотность, и вы видели как бы сквозь всё, сквозь деревья по ту сторону стены, сквозь самого себя. Вы и сами были прозрачны, как небо, и так же открыты. Он был интенсивным, и быть с ним значило быть страстным, - страстью, которая никогда не увянет и никогда не умрёт. Это был удивительный, необыкновенный свет; он всё выявлял и делал уязвимым, и то, что не имело защиты, было любовью. Вы не могли быть таким, каким вы были - вы были сожжены, не оставив никакого пепла, и внезапно не осталось ничего, кроме этого света.
Человек живёт проблемами, этими нерешёнными, вечно продолжающимися делами; без них он не знал бы, что ему делать; он потерялся бы, а потерявшись, ничего бы не достиг. Поэтому проблемы бесконечно умножаются; в разрешении одной заключена следующая. Но если вы не ищете, если у вас нет проблем, ни одной, это может прийти к вам, когда вы смотрите иначе, по-другому.
Сжигание известного есть действие неизвестного.
Красота - всегда новое, а новое не имеет отношения к старому, которое всегда принадлежит времени.

Время остановилось, и здесь была красота, с любовью и смертью.


ничто, казалось, не нарушало того безмолвия, в котором пропадают все движения. Это было непроницаемое безмолвие, ясное, сильное, пронзительное; была в нём настоятельность, которую не могло накопить никакое время. Бледная звезда была ясной, а деревья тёмными в своём сне. Медитация стала осознанием всего этого - и выходом за пределы всего этого и времени. Но то безмерное безмолвие всё ещё сохранялось, и оно будет здесь всегда, хотя голос птицы и шум человека будет продолжаться.

Цвет был богом, а смерть была превыше богов. Она была повсюду - и цвет тоже. Вы не смогли бы разделить их, а если бы сделали это, то не было бы жизни. Так же, как вы не смогли бы отделить любовь от смерти, а если бы сделали это, не было бы больше красоты. Каждый цвет выделяется, каждому придают особое значение, но есть только цвет, и когда вы видите каждый отдельный цвет как единственный цвет, только тогда в цвете есть великолепие. Красная роза и жёлтые анютины глазки были не разного цвета, они были цветом, который наполнил пустой сад славой и великолепием. Небо бледно-голубое - - но это была голубизна всего цвета.


Утрата вчерашнего дня - начало жалости к себе и тупости скорби. Скорбь обостряет мысль, но мысль порождает и питает скорбь. Мысль - это память. Самокритичное осознание всего этого процесса, без выбора, освобождает ум от скорби. Видение этого сложного факта, без мнения и без суждения, есть окончание скорби. Известное должно прийти к концу, без усилия, чтобы неизвестное могло проявиться.


Ум всегда занят, не тем так этим, глупым или, как предполагается, важным. Он как обезьяна, всегда беспокойная, всегда болтливая, которая движется от одного к другому и отчаянно пытается быть спокойной. Быть пустым, полностью пустым, вовсе не есть нечто ужасное; быть незанятым, быть пустым, без всякого принуждения, абсолютно необходимо для ума, ведь только тогда он может войти в неведомые глубины. Всякая занятость на самом деле совершенно поверхностна. Занятый ум никогда не может проникнуть в собственные глубины, в собственные нахоженные пространства. Именно эта пустота даёт пространство уму, и в это пространство время войти не может. Из этой пустоты появляется творение, любовь которого есть смерть.


Всякая мысль, всякое чувство исчезли, и мозг был абсолютно спокоен. Мозг полностью бодрствовал, он наблюдал, без реакции, без переживания; в нём самом не было никакого движения, но он не был бесчувственным или одурманенным памятью. Внезапно это непознаваемое беспредельное появилось здесь, не только в комнате и вне её, но и в глубине, в тех сокровенных тайниках, где когда-то был ум. Мысль имеет границу, создаваемую всякого рода реакциями, и любой мотив формирует её, как и каждое чувство; любое переживание исходит из прошлого, и любое узнавание - из известного. Но это безмерное не оставляло никакого следа; оно было здесь, ясное, сильное, непроницаемое и непостижимое, чья интенсивность была огнём, не оставляющим пепла. С ним было блаженство, и это тоже не оставляло воспоминаний, ибо не было переживания этого. Оно просто было здесь, чтобы прийти и уйти, без поисков и призывов.
Прошлое и неизвестное ни в какой точке не сталкиваются; их нельзя свести вместе вообще никаким действием; нет соединительного моста и нет никакой тропинки, ведущей к этому. Они никогда не встречаются и никогда не встретятся. Прошлое должно прекратиться, чтобы то непознаваемое, то безмерное могло быть.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Ср Янв 20, 2021 20:29 Ответить с цитатой

Книга жизни. Ежедневные медитации с Кришнамурти

Цитата:
«Книга жизни» одна из самых знаменитых работ Джидду Кришнамурти. В ней вы найдете 365 ежедневных тем для медитаций о свободе, личной трансформации, полноценной жизни.


Полностью - тут:
https://naturalworld.guru/kniga_kniga-jizni.htm





КРИШНАМУРТИ - КНИГА ЖИЗНИ

Просто наблюдай себя, как ты наблюдал бы тучу. Ведь ты ничего не можешь поделать ни с тучей, ни с качающимися на ветру пальмовыми листьями, ни с красотой заката: ты не в силах все это изменить. Поэтому нужно постичь искусство слушать, что говорит книга. Книга эта — ты; она все тебе откроет.
Есть и другое искусство — искусство наблюдения, искусство видения. Когда ты читаешь книгу, которая и есть ты, это не значит, что вот — ты, а вот — книга. Отдельно от тебя нет ни книги, ни того, кто ее читает. Эта книга — ты.
Мы должны выяснить, что такое порядок. Книга раскроет тебе это, если ты умеешь ее читать. Она говорит, что ты живешь в беспорядке. Так читай же ее, переворачивай следующую страницу. Тогда ты узнаешь, что значит жить в беспорядке. Где разделение — там и конфликт, который и есть беспорядок. Если ты постигнешь природу беспорядка, то из этого постижения, из глубины понимания этой природы и родится порядок.
Порядок — словно естественно раскрывающийся цветок; и этот порядок, этот цветок никогда не увянет.

Терпение означает отсутствие времени.
Ты хочешь, чтобы мозг, разум действовал по-иному, а для этого нужно быть очень внимательным в своем чтении.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Ср Янв 20, 2021 20:30 Ответить с цитатой

Полет Орла - Кришнамурти

Полностью - тут:
http://psylib.ukrweb.net/books/krish03/index.htm




СВОБОДА

Существует способ наблюдения себя, в котором нет страха, нет опасности; это
смотреть без самоосуждения, без самооправдания, без интерпретации или оценки -
просто смотреть. Чтобы ум мог смотреть таким образом, он должен стремиться
узнать через своё наблюдение, что есть в действительности. Какая опасность
таится в "том, что есть"? Есть вечная красота в наблюдении, в видении вещей такими, какие они есть. Но человек должен владеть искусством такого
наблюдения, и искусство "видения" не имеет ничего общего с приёмами интроспекции
или психоанализа - это наблюдение без выбора.

Так что одна наша часть - весьма маленькая наша часть - разумна, всё же остальное -
нет. Но где есть фрагментация, должен быть и конфликт, должно быть страдание,
потому что суть любого конфликта - наше внутреннее разделение, наша
противоречивость. Эта противоречивость не может быть интегрирована. Идея, что мы
должны интегрировать самих себя, - это одна из наших характерных причуд. Не
знаю, что это на самом деле означает. Кто это, собирающийся объединить две
разделённости, противоположности, сущности? Не является ли сам "объединяющий"
частью этого разделения? Но когда человек видит всё это в целом, когда у него
имеется восприятие этого, без какого бы то ни было выбора, - разделения нет.

Участник беседы: Мы должны просто ждать, когда произойдёт это? - или есть
определённая дисциплина, которую мы можем использовать?

Кришнамурти: Нужна ли нам дисциплина для того, чтобы понять, что само наблюдение
и есть действие? Нужна?

Участник беседы: Не расскажете ли вы о спокойном уме - он является результатом
дисциплины? Или нет?

может ли дисциплина принести то спокойствие, которое, будучи
интенсивно действующим, не теряет своей тишины?

Мы не знаем, что значит жить в таком экстатическом, блаженном смысле. Человек
полон теорий, слов, знания о том, что сказано другими, но человек ничего не
знает о самом себе и потому не знает, как жить.


ФРАГМЕНТАЦИЯ

Разделение. Сознательное и бессознательное. Умирание для "известного".

Если завтра существует как идея, действие не является цельным, завершённым, и такое действие порождает фрагментацию, противоречие. Идея завтрашнего дня, будущего, и есть - не так ли? - причина того, что человек не видит вполне ясно вещи такими, каковы
они сейчас, - "Я надеюсь увидеть их яснее завтра". Человек ленив; у него нет той
страсти, того живого интереса, что необходимы для выяснения, для понимания.
Мысль изобретает идею постепенного понимания, - для которого требуется время,
много времени. Но приходит ли понимание со временем? - помогает ли время ясному
видению?

Чтобы в этом разобраться, чтобы выяснить возможность
спать без сновидений и потому просыпаться по-настоящему свежим, необходимо быть
внимательным в течение всего дня, осознавать все намёки и оттенки. Их можно
уловить только во взаимоотношениях; когда вы наблюдаете свои взаимоотношения с
другими, без осуждения, без выводов и оценок; просто наблюдаете своё поведение,
свои реакции; наблюдаете без какого бы то ни было выбора; просто наблюдаете, так
что в течение дня скрытое, подсознательное становится явным.
Наблюдайте за своими реакциями, когда вы сидите в автобусе, когда вы
разговариваете с женой или мужем, когда работаете, пишите или остаётесь один, -
если вы когда-нибудь бываете один, - тогда весь процесс наблюдения, этот акт
видения (в котором нет разделения на "наблюдающего" и "наблюдаемое") уничтожает
противоречие.

Почему мы так боимся смерти? Чего мы боимся?
Мы боимся неизвестного, которое может наступить, боимся расстаться с привычными вещами, своей семьёй, книгами, домом, мебелью, близкими. Мы боимся отпустить от себя
известное; а известное - это наша жизнь в печали, в страдании и в отчаянии, со
случайными проблесками радости; этой постоянной борьбе нет конца; это то, что мы
называем жизнью, и ухода всего этого мы и боимся. Не "я" ли - результат всех
этих накоплений - боится конца всего этого. В
действительности, всё, что важно, - то, какой вы есть сейчас, сегодня, как вы
реально себя ведёте, не только внешне, но и внутренне

Итак, что такое смерть, реально? - конец? Организм приходит к своему концу через
старость, болезнь, несчастный случай. Очень немногие из нас стареют красиво,
потому что мы превратили свою жизнь в страдание, и это страдание с годами
проявляется на наших лицах вместе с печалью об ушедшей навсегда молодости.

Можно ли умирать для всего "известного", психологически, изо дня в день? Пока
свободы от "известного" нет, "возможности" наши остаются нераскрытыми. Сейчас
все наши "возможности" лежат в области "известного", но когда есть свобода, эти
"возможности" безграничны. Может ли человек умереть, психологически, для всего
минувшего и всех своих привязанностей, страхов, забот, суеты, гордыни настолько
полно, что завтра мы проснёмся абсолютно обновлёнными? Вы спросите: "Как это
сделать? По какой методике?" Методики не существует. Но можете ли вы увидеть
немедленно, увидеть действительно, не теоретически, истину того, что ум не может
быть свежим, невинным, молодым, полным жизни и страсти, если он не умирает,
психологически, для всего прошлого? Но мы не хотим избавляться от прошлого, так
как сами являемся этим прошлым, все наши мысли основаны на нём, всё наше знание
является знанием прошлого, - как же ум сможет от этого избавиться? Само усилие
ума избавиться от прошлого является частью этого прошлого - наше прошлое хочет
перейти в иное состояние.

Ум должен стать необыкновенно тихим, безмолвным, и он действительно становится
таким без всякого сопротивления или какой-то системы, если он видит всё это.

Когда вы понимаете всё это - наблюдаете это не с помощью других, но сами,
наблюдаете очень внимательно, непосредственно, без всякого осуждения, оценки,
подавления, - вы понимаете, что любовь возможна только когда есть смерть. Любовь
- не воспоминание, любовь - не удовольствие. Любовь никогда не приходит во всей своей полноте, если нет умирания для всего прошлого, для всех мук, конфликтов, печалей; тогда есть любовь; тогда человек может делать, что хочет.


Поэтому вместо практики удержания внимания осознавайте своё
невнимание. Если вы сознаёте своё невнимание, внимание возникает из этого
осознания. Поймите это - это так
ясно, так просто.


Что происходит, когда мыслящий видит, что он является мыслью? Что действительно
имеет место, когда "мыслящий" - это мысль, когда "наблюдающий" - это
наблюдаемое? Что происходит? Нет разделения, нет фрагментации, а потому нет и конфликта; следовательно, мысль больше не надо контролировать, подгонять под
что-то. Что тогда происходит? Есть ли вообще какое-либо блуждание мысли? До
этого был контроль мысли, была концентрация мысли, был конфликт между
"мыслящим", который хотел контролировать мысль, и постоянно блуждающей мыслью.
Это то, что всё время происходит со всеми нами. Затем произошло внезапное
осознание того, что "мыслящий" является мыслью, подлинное, не словесное
понимание. Что тогда происходит? Существует ли ещё такое явление, как блуждание мысли? Мысль блуждает, когда "наблюдающий" отличается от мысли, которую он подвергает цензуре, когда он может сказать, что эта мысль правильная или
неправильная, что она блуждает, что требуется контроль над ней. Но когда
мыслящий осознаёт, что он сам является мыслью, - есть ли и тогда её блуждание?


Конфликт есть лишь там, где есть сопротивление; сопротивление создаётся мыслящим, считающим себя отдельным от мысли.

"Внимание" означает "внимать",
то есть слушать, слышать, видеть - всем своим существом, всем своим телом,
своими нервами, глазами, ушами, умом, сердцем - полностью. В этом тотальном
внимании - в котором деление отсутствует - вы можете делать всё; и в таком
внимании сопротивление отсутствует. И тогда следующий вопрос: может ли ум,
включающий рассудок, - рассудок, который обусловлен, который является
результатом тысяч и тысяч лет эволюции, рассудок, который является хранилищем
памяти, - может ли ум стать спокойным, затихнуть? Ибо только тогда, когда весь
ум безмолвен, тих, происходит подлинное восприятие, ясное видение, в уме
отсутствует смятение, путаница. Как ум может быть спокойным, тихим? Не знаю,
замечали ли вы, что для того чтобы смотреть на прекрасное дерево или на облако,
наполненное светом и великолепием, вы должны смотреть всем своим существом,
безмолвно; в противном случае вы не смотрите непосредственно, а смотрите на них с некоторым образом, с неким представлением удовольствия, или вы смотрите на них с воспоминанием о вчерашнем дне - так что на самом деле вы не смотрите на них, вы смотрите скорее на образ, чем на факт. Итак, спрашивается, может ли тотальность ума - включающая рассудок - быть абсолютно тихой, совершенно спокойной?
Как уму, включающему рассудок, быть совершенно спокойным?

Через видение, через осознавание беспорядка возникает порядок. Понятно также,
что ум должен быть необыкновенно тихим, чутким, живым, свободным от какой бы то
ни было привычки, физической или психологической; как всё это осуществить? Ум, спокойствие которого не
навязано, - необыкновенно активный, чуткий, живой.

Когда вы осознаёте истину, что только безмолвный ум способен видеть, - ум действительно становится необыкновенно тихим, спокойным. Это похоже на увиденную опасность и уклонение от
неё. Так же и здесь - когда видишь, что ум должен быть абсолютно тихим, он
спокоен, тих.

Большое значение имеет качество безмолвия. Очень маленький ум может быть очень
спокойным, у него мало пространства, в котором надо быть спокойным; это
маленькое пространство со своим маленьким покоем есть самая безжизненная,
мёртвая вещь на свете - вы знаете, что это такое. Но ум, который имеет
безграничное пространство и такое же спокойствие, такую же тишину, ум, который
не имеет центра в виде "я", "наблюдающего", - это совсем иной ум. В такой тишине
нет никакого "наблюдающего" вообще; качество этой тишины безмерно, безгранично, напряжённо активно; активность этого безмолвия совсем иная, чем активность, центрированная вокруг "эго". Если уму удалось продвинуться так далеко Бог, истина, то, что не имеет границ и не имеет имени, что вне времени, оказывается
здесь, - без вашего приглашения, оно здесь. Такой человек благословен - истина и
экстаз существуют для него.

И когда вы так медитируете, вы
обнаруживаете в этом необыкновенную красоту; вы действуете верно в каждый
момент; а если и ошибаетесь в какой-то миг, так это не страшно, вы снова
вернётесь на верную дорогу - вы не станете попусту тратить время на сожаления.
Медитация - часть жизни, а не что-то отличное от неё.

Просветление нельзя
получить от другого - просветление приходит вместе с пониманием смятения; а
чтобы понять смятение, вы должны посмотреть на него.

Когда вы смотрите на проблему, - зная, что ответ находится в самой проблеме, - ваш ум становится очень простым; простота - в этом наблюдении, не в проблеме, которая может быть очень сложной.

Для ясного наблюдения необходима
свобода, которая предполагает, что само наблюдение является действием. Само это
наблюдение приводит к радикальной революции. Для такого наблюдения вам
необходима огромная энергия.

Если человек, который раздражён, притворяется спокойным, или
пытается избавиться от раздражения, то в этом есть конфликт. Но если он говорит:
"Я буду наблюдать за этим раздражением, не стараясь уйти от него или дать ему
рациональное объяснение", - у него имеется энергия, чтобы понять раздражение и
положить ему конец.

Итак, вопрос не в том, следует ли нам думать или не следует, а в том, как
оставаться бдительным. Для этого требуется глубокое понимание мышления, страха,
любви, ненависти, одиночества. Необходимо быть полностью вовлечённым в эту жизнь
таким, какой ты есть, но с полным пониманием. А понять их глубоко можно только
тогда, когда ум бдителен, полностью бодрствует и свободен от всякого искажения.


СТРАХ Сопротивление. Энергия и внимание.

Большинство из нас пойманы в сеть физических и психологических привычек.
Но выясняется, что сопротивление в любой форме только умножает конфликт.
Сопротивляясь привычке, подавляя её, борясь с ней, человек растрачивает в борьбе
и в контроле ту самую энергию, которая так необходима для понимания этой
привычки.

С одной стороны, мы привыкли считать, что единственная возможность избавиться от
привычки - сопротивляться ей, развивать противоположную привычку; с другой
стороны, мы считаем, что сделать это можно только постепенно, в течение
некоторого времени. Но если человек действительно исследует это, он видит, что
любая форма сопротивления приводит к развитию дальнейших конфликтов и что время,
сколько бы дней, недель или лет мы этим ни занимались, в действительности не
приводит к концу привычки; поэтому мы спрашиваем, возможно ли избавиться от
привычки без сопротивления ей и без участия времени - избавиться немедленно?

Чтобы быть свободным от страха, требуется не сопротивление страху в течение
какого-то времени - нужна энергия, способная встретить эту привычку и немедленно
её уничтожить: это и есть внимание. Внимание - сама суть всякой энергии.
Обратить своё внимание означает внимать всем своим умом, всем сердцем, отдать
всю свою физическую энергию и с этой энергией встречать лицом к лицу, или
осознавать, конкретную привычку; тогда вы увидите, что привычка не имеет более
никакой власти - она исчезает мгновенно.

Но если удаётся установить в уме это качество внимания, то такой ум,
осознающий факт, истину того, что энергия есть внимание и внимание необходимо
для уничтожения любой конкретной привычки, такой ум, начиная осознавать какую-то
конкретную привычку, или традицию, видит, что она приходит к концу, полностью.

, он обретает ту
необыкновенную энергию, которая не является продуктом сопротивления, как и
большинство видов энергии. Эта энергия внимания есть свобода. Если человек
понимает это по-настоящему очень глубоко - не как теорию, но как подлинный факт,
с которым он экспериментировал, который он увидел, полностью осознал, - можно
продолжить исследование.

Таким образом, дело не в том, что нужно быть свободным от страха или
сопротивляться ему. Важно понять всю природу и структуру страха, понять страх -
то есть узнать его, наблюдать его, войти с ним в непосредственный контакт. Мы
обязаны познать страх, а не учиться, как его избегать, как привлекать для
сопротивления ему мужество и тому подобное. Мы должны учиться, познавать. Что же
это означает - "учиться", "познаватьПознание - всегда активное настоящее, а не
результат накопленного ранее знания. Познание - процесс, действие, которое
всегда происходит в настоящем. Большинство же из нас привыкло к идее, что прежде
всего надо накопить информацию, знание, опыт, а уже исходя из них действовать.
Мы говорим нечто совершенно иное. Знание - всегда в прошлом, и когда вы
действуете, прошлое определяет это действие. Мы говорим, что познание - в самом
действии.

Существуют не только сознательные страхи, есть также страхи, скрытые в глубинах
психики, в глубинных пластах ума. Можно иметь дело с сознательными страхами, но
страхи глубокие, замаскированные, не так просты. Как выявить эти
подсознательные, глубинные, скрытые страхи? Может ли сознательный ум это
сделать? Итак, передо
мной проблема, эту проблему острый ум - ум, отбросивший все виды анализа,
необходимо требующего времени, и потому не имеющий для себя завтра, - должен
разрешить окончательно, сейчас. Следовательно, никакого идеала нет; нет вопроса
о будущем, говорящего: "Я буду свободен от этого". Значит теперь ум находится в
состоянии полного внимания. Он более не убегает, он более не придумывает время
как способ решения проблемы, он более не применяет анализ, не сопротивляется.
Следовательно, сам ум имеет совершенно новое качество.


ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЕ

Жизнь является тем, что она есть: довольно поверхностным, пустым и сомнительным
делом без особого смысла, - и человек стремится этот смысл придумать, сделать
жизнь значимой. Чем умнее человек, тем сложнее, значительнее выдуманная им цель.
Человек видит, что абсурдно, нечестно и бессмысленно выдумывать идеологию, формулу жизни, утверждать, что Бог есть или его нет, в то время когда жизнь не имеет никакого смысла - что верно для той жизни, которую мы ведём, - в ней нет смысла. Так что давайте не выдумывать этот
смысл.

Если мы сможем, давайте сами вместе выясним, существует или нет та реальность,
которая не представляет собой лишь интеллектуальную выдумку, эмоциональную
фантазию, не является бегством.

Весь смысл
медитации в том, чтобы ум стал совершенно спокойным, тихим; спокойным и тихим не
только на сознательном уровне, но также на глубоких, тайных, скрытых уровнях
сознания; настолько спокойным, тихим, чтобы мысль молчала, чтобы она не блуждала
с места на место.

Чтобы медитировать, в самом глубоком смысле слова, человек должен быть
добродетельным, моральным; это не мораль следования образцу, шаблону, требующая
упражнения, соответствующая обычаю или общественному порядку, это мораль,
которая приходит естественно, неотвратимо, сладостно, когда вы начинаете
понимать себя, когда осознаёте свои мысли, свои чувства, свои действия, свои
склонности, свои амбиции и прочее - осознаёте без всякого выбора, просто
наблюдая. Из такого наблюдения следует правильное действие, ничего общего не
имеющее с подчинением, или с действием в соответствии с идеалом. Когда это живёт
глубоко внутри нас, во всей своей красоте и простоте, без тени грубости, - ведь
грубость существует только рядом с усилием, - когда мы объективно, без симпатий
и антипатий, рассмотрели все системы, методы и обещания, тогда мы способны
отбросить всё это, так, что ум ваш будет свободен от прошлого; тогда мы сможем
продолжить выяснять, что такое медитация.

Понимание возможно лишь тогда, когда есть наблюдение без наблюдающего в роли
центра. Вы когда-нибудь наблюдали, следили, пытались выяснить, что такое
понимание? Понимание - не интеллектуальный процесс, не интуиция, не чувство.
Когда говорят: "Я очень ясно понимаю что-то", - имеет место наблюдение из полной
тишины, - только так и возможно понимание. Когда вы говорите, что понимаете, вы
имеете в виду, что ум тихо этому внемлет, без согласия или несогласия; это
состояние, в котором слушание является полным, и только в нём имеет место
понимание и это понимание является действием. Действие не следует за пониманием,
это происходит одновременно, одним движением.

Итак, медитация - слово это так сильно перегружено традицией - это приведение
ума и мозга, без усилия и какого-либо принуждения, к их наивысшей способности -
к разумности, к величайшей восприимчивости, к чуткости. Мозг безмолвен; это
хранилище прошлого, развивавшееся миллионы лет, непрерывно и беспрестанно
активное, - этот мозг безмолвен.

Возможно ли для мозга - быть совершенно тихим? Это часть медитации - выяснять,
возможно ли это, - не просто сказать вам, как это сделать; никто не может
сказать вам, как этого добиться. Ваш мозг, столь сильно обусловленный культурой,
каждым своим опытом, мозг как результат длительной эволюции, может ли он быть
совершенно тихим? - ведь без этого всё, что он увидит или испытает, будет
искажено, истолковано им в рамках своей обусловленности.

Какую роль играет сон в медитации, в жизни? Это довольно интересный вопрос, и
если вы глубоко и самостоятельно это рассматриваете, вам многое открывается. Мы
уже говорили, что сны не являются необходимостью. Мы говорили, что ум, мозг,
должен быть полностью осознающим в течение дня, - внимательным к тому, что
происходит снаружи и внутри. Осознавая внутренние реакции на внешние воздействия
со всеми сопутствующими данным реакциям напряжениями, ум должен быть
внимательным к сигналам подсознания, - а затем, в конце дня, он должен
воспринять всё это, принять к сведению, учесть. Если вы этого не делаете, то,
когда засыпаете, мозг будет продолжать работать и ночью, чтобы навести порядок
внутри себя, - что очевидно. Если вы сделали всё это сознательно, то во сне вы
познаёте совсем другие вещи, совершенно другое измерение; и это является частью
медитации.

Существует закладывающее фундамент поведение, действие в котором - любовь.
Существует отказ от всех традиций, так, чтобы ум был полностью свободен, мозг -
совершенно спокоен, тих. Если вы глубоко вникните в это, вы увидите, что мозг
может быть тихим - не от каких-то трюков, не от приёма наркотика, но благодаря
активному и также пассивному осознанию в течение всего дня. И если в конце дня
всё случившееся внимательно просматривается, и тем самым наводится в этом
порядок, то во время сна мозг безмолвен, познавая иное движение.

Итак, всё тело, мозг, всё, безмолвно, без всякого искажения; только тогда, если
какая-нибудь реальность существует, ум может воспринимать её. Её, эту
безмерность, приглашать бесполезно, - но если она существует, если существует
то, чему нет имени, то, что запредельно, тогда ложность или истинность этой
реальности могут быть восприняты лишь таким умом.

Медитация есть
понимание жизни, каждодневной жизни со всеми её сложностями, страдания, печали,
одиночества, отчаяния, страха, зависти, стремления стать знаменитым, добиться
успеха; понимание всего этого есть медитация. Медитация имеет самое прямое отношение к
жизни, это не уход в эмоциональное, экстатическое состояние. Существует экстаз,
не являющийся удовольствием; этот экстаз приходит только тогда, когда есть этот
внутренний математический порядок в самом себе, порядок абсолютный. Медитация
является образом жизни, повседневной жизни - только тогда может возникнуть и
войти в жизнь то, что непреходяще, в чём нет времени.


Участник беседы: Кто же этот наблюдающий, тот, который осознаёт свои собственные
реакции? Какая энергия при этом используется?

Кришнамурти: Смотрели ли вы на что-либо без реакции? Смотрели ли вы на дерево,
на лицо женщины, на гору, на облако, на свет на воде - просто, чтобы увидеть
это, не преобразовывая это в симпатию или отвращение, в удовольствие или мучение
- просто, чтобы увидеть? В таком наблюдении, когда вы полностью внимательны, -
есть ли наблюдающий? Сделайте это, сэр, меня не спрашивайте, - если вы делаете
это, то вы выясните. Наблюдайте реакции, без суждения, не оценивая, ничего не
искажая, - будьте полностью внимательны к каждой реакции, и в этом внимании вы
увидите, что вообще нет никакого наблюдающего, мыслящего, переживающего.

Теперь второй вопрос: какая энергия используется для того, чтобы изменить что-то
в самом себе, чтобы осуществить превращение, революцию в душе? Как обрести эту
энергию? Сейчас у нас есть энергия, но она уходит в напряжение, в противоречие,
в конфликт; энергия вложена в борьбу двух желаний, в борьбу между тем, что я
должен сделать и что мне следовало бы сделать, это поглощает огромное количество
энергии. Но если противоречия нет, у вас есть масса энергии. Если нет вообще никакого противоречия, у вас имеется величайшая энергия, чтобы изменить, преобразить самого себя. Именно эта энергия держит ум ясным, а сердце открытым, ибо изобилие энергии - это изобилие любви.

Участник беседы: Что вы подразумеваете под экстазом, можете ли вы описать его?
Вы говорите, что экстаз не является удовольствием? - что любовь не является
удовольствием?

Кришнамурти: Что такое экстаз? Когда вы смотрите на облако, на игру света в этом
облаке, там есть красота. Красота - это страсть. Чтобы увидеть красоту облака
или красоту света на том дереве, необходима страсть, необходима интенсивность. Экстаз не является личным - он не ваш и не мой, как и
любовь не ваша и не моя. Когда есть удовольствие, оно ваше или моё. Когда есть
этот медитативный ум, он обладает своим собственным.

Участник беседы: Вы говорите, что не существует ни хорошего, ни плохого, что все
реакции хороши, - вы это говорите?

Кришнамурти: Нет, сэр, я этого не говорю. Было сказано - наблюдайте свою
реакцию, не называйте её хорошей или плохой. Называя её хорошей или плохой, вы
создаёте противоречие. Тогда вы увидите, что
есть совершенно иной способ действия, вытекающий из такого наблюдения.


Чтобы жестокость стала явной, я должен позволить ей выйти, показать
себя - не в том смысле, что я стану ещё более жестоким. Почему я не позволяю ей
показать себя? Прежде всего, я этого страшусь. Я не знаю, не приведёт ли это к
тому, что я стану ещё более жестоким. И позволив ей проявиться, буду ли я в
состоянии понять её? Смогу ли я посмотреть на неё очень пристально, очень
внимательно? Я смогу сделать это, только если в тот момент, когда жестокость
стала явной, сойдутся вместе моя энергия, мой интерес и настоятельная
потребность. В этот момент у меня должна быть настоятельная потребность понять
жестокость, мой ум должен быть лишён какого бы то ни было искажения, я должен
иметь огромную энергию, чтобы наблюдать. В тот момент, когда моя жестокость
становится явной, эти три обстоятельства должны немедленно реализоваться. Это
значит, что я достаточно чуток и свободен, чтобы иметь такую жизненную энергию,
такую интенсивность, такое внимание. Как мне обрести такое интенсивное внимание?
Как достичь этого?
Участник беседы: Если мы достигаем такой точки, когда мы с невероятной силой
желаем это понять, - мы уже обладаем таким вниманием.

Кришнамурти: Понимаю. Я лишь спрашиваю: "Возможно ли быть внимательным?"
Подождите, поймите что подразумевается под этим, что с этим связано. Не давайте
определений, не привносите в это новый набор слов. Вот я. Я не знаю, что такое
внимание. Возможно, я никогда ничему не уделял внимания, ибо большую часть своей
жизни был невнимателен. Внезапно появляетесь вы и говорите: "Послушайте,
проявите внимание, будьте внимательны в отношении жестокости"; и я говорю: "Да,
я буду", - но что это означает? Откуда мне взять состояние внимания? Существует
ли метод? Если метод и существует, если я могу упражняться, чтобы стать
внимательным, на это потребуется время. И в течение всего этого времени я буду
оставаться невнимательным - и потому приносить новое разрушение. Поэтому всё это
должно произойти немедленно!

Я жесток. Я не буду подавлять жестокость, не буду убегать от жестокости; это не
означает, что я решил не убегать и не подавлять. Но я вижу и понимаю, разумом,
что подавление, контроль и бегство никогда не решают проблемы - поэтому я всё
это отбрасываю. Теперь у меня есть тот разум, который появляется с пониманием
тщетности подавления, бегства, попыток преодолеть. С этим разумом я исследую,
наблюдаю жестокость. Я понимаю, для такого наблюдения необходимо громадное
внимание, а для того, чтобы иметь это внимание, я должен очень тщательно следить
за своим невниманием. Так что моя забота - осознавать своё невнимание. Что это
значит? Ведь если я стараюсь практиковать внимание, это превращается в нечто
механичное и застывшее, так что в таких попытках нет смысла. Но если я
становлюсь внимательным к своему невниманию, если осознаю его, я начинаю
понимать, как возникает внимание. Почему я невнимателен к чужим чувствам, к
тому, как я разговариваю, как ем, к тому, что люди говорят и делают. Через
понимание негативного состояния я перехожу к позитивному - то есть к вниманию.
Так я исследую, стараясь понять, как возникает невнимательность. Это очень
серьёзный вопрос, так как весь мир охвачен огнём. Если я - часть этого мира,
если этот мир есть я, то моя обязанность этот пожар потушить. Так что с этой
проблемой мы попали в беду, оказались на мели. Ведь именно отсутствие внимания и
породило весь этот хаос в мире. Мы видим курьёзный факт, что невнимание является
отрицанием - недостатком внимания, недостаточным "присутствием" в этом моменте.
Как настолько полно осознавать невнимание, чтобы это превращалось во внимание?
Как полностью, немедленно, мне осознать эту жестокость в себе, сделать это с
огромной энергией, так, чтобы не было никакого трения, никакого противоречия,
чтобы осознание было полным, целостным? Как мне это осуществить? Мы говорим, что
это возможно только когда имеется полное внимание; но полного внимания нет, так
как наша жизнь проходит в растрате энергии из-за невнимания.


ИСКУССТВО ВИДЕТЬ

Спрашивается, возможно ли действовать в самом видении, в котором вообще нет
обусловленности? Может ли ум свободно и немедленно ответить на любую форму
искажения и следовательно действовать? Иначе говоря, восприятие, действие и
выражение являются чем-то единым, они не разделены, не расколоты. Само видение
есть действие, которое выражает это видение. Итак, наш вопрос в том, может ли ум - имея в виду всё наше существо, - осознавая любые формы искажения, борьбы, насилия, покончить с ними
немедленно, в самом процессе осознания, не постепенно. Это означает - не
позволяя времени встать между восприятием и действием. Когда вы видите
опасность, нет никакого временного интервала, имеет место немедленное действие.
Мы привыкли к идее, что мудрыми, просветлёнными, будем становиться постепенно,
путём наблюдения, упражнения, день заднем. Мы привыкли так думать, это стереотип
нашей культуры, нашей обусловленности. Теперь мы говорим, что этот постепенный
процесс самоосвобождения ума от страха и насилия только продлевает страх и
поощряет насилие.

Обычно мы позволяем времени проникать в интервал между видением: и действием, в расщелину между "тем, что есть" и тем, что "должно быть". Существует желание избавиться от
"того, что есть" с целью достичь чего-то, стать кем-то. Этот временной интервал
следует очень хорошо понять. Мы думаем в категориях времени потому, что с
детства воспитаны и приучены думать, что постепенно, поэтапно, мы кем-то станем.

Мы говорили: такое возможно, только когда существует наблюдение. Когда ум
способен к интенсивному наблюдению, само это наблюдение является действием,
которое прекращает горечь.
Так что бывают моменты, когда ум совершенно тих, но поддерживать это состояние
абсолютного безмолвия он не может. Такая тишина может быть установлена шоком.
Большинству из нас знакомо это состояние абсолютной тишины, вызванное сильным
шоком. Шок может произойти от внешнего события случайно, или к нему можно прийти
искусственно, изнутри, через серию неразрешимых вопросов, как в некоторых школах
дзен, или с помощью какого-нибудь состояния, порождённого воображением, или с
помощью какой-то формулы, принуждающей ум к тишине. Мы говорим, что для ума, способного к восприятию в том смысле, о котором шла речь, само такое восприятие является действием. Для того чтобы воспринимать, ум должен быть абсолютно тихим, иначе он не способен видеть.
Если я хочу слушать то, что вы говорите, - я должен слушать молча. Любое
блуждание мысли, любая интерпретация сказанного вами, любое чувство
сопротивления мешает реальному слушанию.

Поэтому ум, который хочет слушать, наблюдать, видеть или следить, необходимо
должен быть необычайно тихим. Это спокойствие, безмолвие ума может установиться лишь через
понимание всех противоречий, искажений, обусловленности, страхов, извращений. Мы
спрашиваем, могут ли все эти страхи и страдания, все замешательства быть
отброшены мгновенно, немедленно, - так, что ум был бы тихим для наблюдения, для
проникновения.

Может ли человек действительно сделать это? Можете ли вы действительно
посмотреть на себя в полном безмолвии? Если ум активен, он искажает то, что
видит, интерпретирует, объясняет, говорит: "Мне нравится это", "Мне не нравится
это". Он легко возбудим и эмоционален, и такой ум не в состоянии видеть.

ли я наблюдать, осознавая ловушки языка? Не позволяя также
вмешиваться любому чувству времени - малейшему чувству "достичь" или
"избавиться", - могу ли я просто наблюдать, тихо, настойчиво и внимательно? В
этом состоянии интенсивного внимания видны скрытые пути, неведомые области,
закоулки ума. В таком видении отсутствует какой бы то ни было анализ, только
восприятие. Всё это - время, анализ, сопротивление, попытки достичь чего-
то, преодолеть что-то, и прочее - надо осознать и отбросить, потому что на этом
пути не может быть окончания скорби.

После того как человек выслушал всё это - способен ли он в действительности это
сделать? Это действительно важный вопрос. Здесь "как" нет. Нет никого, кто
сказал бы вам, что делать, кто дал бы необходимую энергию. Наблюдение требует
громадной энергии: тихий, безмолвный ум являет собой тотальную энергию без какой
бы то ни было потери - в противном же случае он не является безмолвным. Так
может ли человек, использовав всю эту суммарную энергию, взглянуть на самого
себя и увидеть настолько полно, чтобы это видение стало действием - а значит и
окончанием, концом, завершением?


Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 03:34 Ответить с цитатой

Страх и тотальный страх - Кришнамурти

Полностью - тут:
https://naturalworld.guru/kniga_svoboda-ot-izvestnogo.htm



Такое осознание — это словно жить в комнате со змеей. Вы следите за каждым ее движением, вы очень внимательны к малейшему звуку, который она издает.

Такое состояние внимания есть тотальная энергия. При таком осознании вся целостность вашей сущности раскрывается мгновенно.

Эта дверь может отвориться для нас только благодаря постоянному осознанию и вниманию. Осознанию того, что мы говорим, как мы говорим, как мы ходим, что мы думаем.

никогда не оправдывая, никогда не осуждая, что означает наблюдать без какого-либо выбора. Благодаря такому осознанию, в котором нет выбора, быть может откроется дверь, и тогда вы узнаете, что это за измерение, в котором не существует ни конфликта, ни времени.


Страх и тотальный страх. Фрагментация мышления. Прекращение страха.

Но разве тот, кто наблюдает и говорит: <Я боюсь>, в действительности чем-нибудь отличается от объекта наблюдения, который и есть страх? Наблюдающий есть страх. И когда это осознанно, уже не приходится тратить энергию на усилие, необходимое для того, чтобы избавиться от страха, и пространственно-временной интервал между наблюдающим и наблюдаемым исчезает. Когда вы видите, что вы есть часть страха, не существуете отдельно от него, видите, что вы есть страх, — когда вы ничего не можете с ним поделать, тогда страх полностью прекращается.


Восприятие себя таким, как вы есть, без какого-либо сравнивания, дает вам громадную энергию, чтобы видеть.

Я больше не действую в состоянии смятения. Таким образом бездействие становится целостным действием.

Знаете ли вы, что такое время? Не хронологическое, по часам, но время психологическое? Это интервал между идеей и действием. Идея, как вполне очевидно, служит для самозащиты. Действие — всегда мгновенно. Оно не от прошлого и не от будущего. Чтобы действовать, надо пребывать в настоящем. Действие — так опасно, так неопределенно, что мы опираемся на идею, которая, как мы надеемся, даст нам некоторую уверенность, поможет избежать риска.

Свобода от известного есть смерть. И только тогда вы живете.

Попытайтесь сделать это и увидеть, что собственно происходит. Когда вы наблюдаете дерево всем вашим существом, всей вашей энергией. При такой энергии вы обнаружите, что вообще нет того, кто наблюдает, есть только внимание. Только когда мы невнимательны, существует наблюдающий и наблюдаемое. Когда вы смотрите на что-то с полным вниманием, нет места для идей, формулировки и воспоминаний.

Только ум, который смотрит на дерево, на звезды, на сверкающие воды реки с полным самозабвением, знает, что такое красота. И когда мы действительно видим, мы пребываем в состоянии любви.

Красота пребывает при полном отсутствии наблюдающего и наблюдаемого, и такое самозабвение возможно только когда существует полный аскетизм — но аскетизм абсолютной простоты, которая есть полное смирение.

Вы полностью затихли, и природа вокруг вас также совершенно безмолвна. В этом состоянии, когда наблюдающий не переводит то, что видит, в мысль, в этом безмолвии существует красота совершенно особого свойства. Нет ни природы, ни наблюдающего. Есть состояние полного совершенного ума; он уединен, но не изолирован, погружен в тишину, и эта тишина есть красота.

Только когда мы смотрим без каких-либо предвзятых идей и представлений, мы способны быть в непосредственном контакте с любым явлением жизни.

Так вот, именно внимание, с которым вы относитесь к проблеме, является энергией, разрешающей эту проблему. Когда вы отдаете все ваше внимание целиком, — я имею в виду внимание всего вашего существа, — то наблюдающего нет вообще, есть только состояние внимания, которое является тотальной энергией, и эта энергия есть высочайшая форма разума. Разумеется, такое состояние ума должно быть безмолвием, и это безмолвие, эта тишина приходят когда есть полное внимание. Это не тишина, достигнутая посредством дисциплины. Такое абсолютное безмолвие, в котором нет ни наблюдающего, ни объекта наблюдения, является высочайшей формой религиозного ума, но то, что происходит в этом состоянии, не может быть выражено словами, потому что слова — это не факт, о котором они говорят. Чтобы вы могли это выяснить, вам нужно самим это пережить.

мы должны не только осознать структуру и природу проблемы и видеть ее во всей полноте, но мы должны также встретить ее, когда она возникает, и разрешить немедленно, так, чтобы она не успела пустить корни в уме.
подойти к проблеме без промедления, без какого-либо искажения, и немедленно, полностью от нее освободиться, не позволив памяти оставить след в уме

Жизнь — нечто абсолютно реальное, это не абстракция, и когда вы встречаете ее с вашими представлениями, возникают проблемы.

Можно ли подойти к любой проблеме без пространственно-временного интервала, без промежутка между самим человеком и тем, чего он боится? Это возможно только когда наблюдающий не имеет длительности, не создает представления, не представляет собой скопление воспоминаний, идей, не является пучком абстракций. Когда вы смотрите на звезды, есть вы, который смотрит на звезды в небе; небо полно сверкающих звезд, воздух прохладен, и есть вы, наблюдающий, переживающий, мыслящий; вы, с вашим ноющим сердцем; вы, центр, создающий пространство. Пока существует центр, создающий вокруг себя пространство, нет ни любви, ни красоты. Когда же нет ни центра, ни периферии, тогда существует любовь, и когда вы любите, вы сами есть красота.

Пока существует пространство между вами и объектом, который вы наблюдаете, любви нет и любви не будет. Итак, дело в вас

Единственная тишина, которая нам известна, это тишина, когда прекращается шум, тишина, когда прекращается мысль. Но это не безмолвие. Безмолвие по сути своей нечто совершенно иное, равное красоте, равное любви. Такое безмолвие не есть продукт затихшего ума, это не продукт клеток мозга, которые поняли всю структуру и говорят: ради Бога, утихомирься. Тогда сами клетки мозга создают тишину, но это не безмолвие. Не возникает безмолвие и как результат внимания, в котором наблюдающий есть наблюдаемое.

Живой ум — это ум спокойный, это ум, который не имеет центра и который, следовательно, пребывает вне пространства и времени.
Такой ум беспределен.

Медитация должна быть осознанием каждой мысли, каждого чувства, при котором никогда не следует говорить, что это правильно или неправильно. Нужно лишь наблюдать их и двигаться вместе с ними. При таком наблюдении вы начинаете понимать целостное движение мысли и чувств. И из этого осознания возникает безмолвие. это безмолвие есть медитация, в которой медитирующий полностью отсутствует, потому что ум освободил, опустошил себя от прошлого.
Медитация — это состояние ума, который смотрит на все с полным вниманием, целостно, а не выделяя какие-то части. И никто не может научить вас быть внимательным. Медитация — одно из величайших искусств в жизни. Если вы изучаете себя, наблюдаете за собой, за тем, как вы едите, как говорите, как вы болтаете, ненавидите, ревнуете, если вы осознаете это все в себе, без выбора, это есть часть медитации.

Любовь может придти, когда существует полное безмолвие, безмолвие, в котором медитирующий совершенно отсутствует; а ум может быть безмолвным только тогда, когда он понимает свое собственное движение — мысли и чувства. Чтобы понять это движение мысли и чувства, при его наблюдении не должно быть осуждения. Такое наблюдение, конечно, есть дисциплина, но эта дисциплина текуча, свободна.

Религиозный ум — это состояние ума, в котором нет страха.

В религиозном уме пребывает то безмолвие, которое не создается мыслью, но является результатом осознания, того сознания, которое есть медитация, когда медитирующий полностью отсутствует. Такое безмолвие — это состояние знергии, в котором нет конфликта. Энергия — это действие и движение. Всякое действие есть движение, всякое действие есть энергия, всякое желание есть энергия, всякое чувство есть энергия, всякая мысль есть энергия, все живое есть энергия, всякая жизнь есть энергия. Если этой энергии позволить течь без какого-либо противоречия, без какого-либо трения, без какого-либо конфликта, то она безгранична, бесконечна. Когда нет трения, эта энергия не имеет границ.

Пока существует временной интервал между наблюдающим и наблюдаемым, создается дисгармония, вызывающая трату энергии. Эта энергия, накапливаясь, достигает своей высшей точки, когда наблюдающий есть наблюдаемое, когда вообще нет никакого интервала времени, тогда это будет энергия без мотива, и она найдет свой собственный путь действия, потому что <я> уже не существует.
Чтобы это сделать, вы должны быть абсолютно честным в отношении себя, всего своего существа.

Ум, находящийся в состоянии, когда нет более ни усилий, ни стремлений, — это истинно религиозный ум. В таком состоянии ума вы можете прийти к тому, что называется <истина> или <реальность>, блаженством, богом, красотой и любовью.

страх может быть причиной отсутствия в вас энергии, той страсти, которая необходима для того, чтобы выяснить, почему у вас нет этого качества любви, почему нет этого пламени в вашем сердце? Если вы очень тщательно исследуете свой ум и сердце, то узнаете, почему вы этого лишены. Если вы проявите страсть в стремлении выяснить, почему этого в вас нет, то увидите, что оно в вас есть.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 03:38 Ответить с цитатой

Кришнамурти - Проблемы жизни

Цитата:
"Своими книгами Джидду Кришнамурти помогает каждому человеку понимать самого себя, понимать жизнь и правильно, разумно подходить к разрешению основных её проблем, проблем человека, его конфликтов и отношений с другими людьми, с природой и обществом, помогает человеку обрести подлинную внутреннюю свободу"


Полностью - тут:
http://www.psylib.org.ua/books/krish04/index.htm



Джидду Кришнамурти
Проблемы жизни

одно лишь пребывание в молчании не является показателем спокойного ума. Спокойствие не возникает в результате воздержания или отречения; оно приходит одновременно с пониманием того, что есть. Для понимания того, что есть, необходимо быстрое осознание, так как то, что есть, не статично.

УЕДИНЕННОСТЬ И ОБОСОБЛЕННОСТЬ

Это уединение — не мятущееся и полное страха одиночество, но уединенность бытия; оно нетленно, богато, полно. Вот это тамариндовое дерево: оно не имеет другого бытия, как быть наедине с собой. Таково и это уединение. Вы пребываете в уединении, подобно пламени, подобно цветку, но совершенно не сознаете его чистоту, его необъятность. Истинное общение возможно лишь тогда, когда существует уединенность. Бытие наедине с самим собой — это не следствие отречения, самоизоляции. Уединение — это очищение от всех побуждений, от всевозможных стремлений желания, от любых результатов. Уединение — не результат деятельности ума. Уединение — вне сферы вашего желания стать уединенным.
Обособленность никогда не может создать состояния уединения; одно должно уйти, чтобы дать место другому. Уединенность неделима, а обособленность — это разделение. То, что пребывает в уединении, обладает гибкостью, а потому устойчиво. Только пребывающий в уединении может иметь общение с тем, что не имеет причины, что вне измерения. Для того, кто пребывает в уединении, жизнь вечна; для него смерти не существует. Пребывающий в уединении никогда не перестает быть.
И снова — всеохватывающая уединенность жизни.

Искать убежище в том, что не имеет имени, — значит отрицать его. Вот почему ум должен быть полностью и глубоко безмолвным. Эта тишина приходит, когда ум более не ищет, не захвачен более процессом становления. Эта тишина — не результат накопления, ее нельзя достичь путем практики. Это безмолвие должно быть так же непознаваемо для ума, как и то, что вне времени; ибо если ум переживает это безмолвие, то существует переживающий, который является результатом прошлого опыта, познавшим безмолвие в прошлом; и то, что он переживает, — это всего лишь повторение его собственной проекции. Ум никогда не может переживать новое, и потому ум должен стать совершенно безмолвным.

Ум может быть безмолвным только тогда, когда он не находится в процессе деятельности, т.е. когда он не определяет, не дает наименования, не регистрирует, не создает накопления в памяти. Когда же все сознание в целом безмолвствует и свободно от всякого становления, а это должно произойти само собой, только тогда приходит неизмеримое. Желание удержать эту свободу создает непрерывность в памяти того, кто становится; это является препятствием для реального. Реальность не обладает непрерывностью; она есть в каждый данный момент, от мгновения к мгновению, всегда новая, всегда свежая. То, что обладает непрерывностью, никогда не может иметь творческого характера.
Внешний ум не может высказать реальное; реальное невозможно высказать, когда же реальное высказано, оно более не является реальным.
В этом значение медитации.

ИСКАНИЕ ИСТИНЫ

Можно ли найти Бога путем настойчивых поисков? Можете ли вы искать непознаваемое? Чтобы найти, вы должны знать, что вы ищете. Если вы стремитесь что-либо найти, тогда то, что вы ищете, окажется вашей собственной проекцией; это будет то, что вы желаете, но сотворение желания не является истиной. Искать истину означает отрицать ее. Истина не имеет постоянного местопребывания; к ней нет пути, нет проводников, слово — не истина. Вы не можете искать реальное; вы должны отсутствовать, как бы исчезнуть, чтобы проявилось реальное.
Почему мы сравниваем себя с идеалом? Может ли сравнение привести к пониманию? Отличается ли идеал от нас самих? Не является ли идеал проекцией нас самих, обыкновенной самоделкой, и не лишает ли он нас понимания самих себя такими, как мы есть? Не является ли сравнение с другими бегством от понимания самого себя? Несомненно, если отсутствует понимание себя, искание так называемой реальности — это бегство от самого себя. Без познания себя тот бог, которого вы ищете, — это бог иллюзии, а иллюзия с неизбежностью влечет за собой конфликт и страдание. Без познания себя не может быть правильного мышления; в этом случае всякое знание есть неведение, которое может привести лишь к хаосу и разрушению. Познание себя — это не конечная цель; это лишь первый шаг на пути к неисчерпаемому.

«Разве не является чрезвычайно трудным делом — познать себя, и не потребует ли это очень долгого времени?»
— Сама мысль о том, что самопознания трудно достичь, является препятствием к такому познанию. Позвольте дать вам совет: никогда не предполагайте, что это будет трудно, или что это потребует много времени; не предрешайте того, чем оно является или не является. Начните. Познание себя есть то, что раскрывается в процессе отношений; а всякое действие есть отношение. отрицание отношений — это смерть. Смерть есть предел сопротивления. Сопротивление как подавление, подмена или сублимация в любой форме есть помеха самопознанию; но раскрыто сопротивление должно быть в отношении, в действии. Сопротивление, негативно или позитивно, с его сравнениями и оправданиями, с обвинениями и отождествлениями — это отрицание того, что есть. То, что есть, — безусловно; и осознание безусловного без всякого выбора есть его раскрытие. Это раскрытие есть начало мудрости. Мудрость — суть проявления неведомого, неисчерпаемого.

СЕНСИТИВНОСТЬ

Реальность может быть только тогда, когда отсутствуют противоположности. Осуждение или отождествление питает конфликт противоположностей, а конфликт порождает дальнейшие конфликты. Если подойти к факту без эмоций, без отрицания или одобрения, то это не внесет конфликта. Факт в самом себе не содержит противоположного; противоречивым он становится только тогда, когда в нем видят нечто, доставляющее удовольствие, или нечто такое, чего надо опасаться. Такое отношение создает стены нечувствительности и губит действие. там, где имеется сопротивление, не может быть никакого действия. Может быть только деятельность, но не действие. Деятельность основана на идее, а действие — нет. Деятельность никогда не может нести освобождение.

Деятельность имеет прошлое и будущее, а действие не имеет. Оно всегда в настоящем, и, следовательно, непосредственно. Реформа — это деятельность, а не действие, и то, что реформировано, нуждается в дальнейшей реформе. Преобразование не является действием; это деятельность, рожденная из противоречия. Действие совершается в каждый данный момент и, как ни странно, в нем нет внутренней противоречивости; но деятельность, хотя она и может казаться безошибочной, все же полна противоречий. Если имеется выбор, то это деятельность, а не действие, так как выбор основан на идее. Ум может получать удовольствие от деятельности, но не может действовать. Действие исходит из совсем другого источника.
Луна взошла над деревней, и через сад протянулись тени.

ЛИЧНОСТЬ, «Я»

Личность никогда не может остаться анонимной; она всегда готова облачиться в новые одежды, получить другое имя, так как отождествление с чем-либо — ее подлинная сущность. Этот процесс отождествления препятствует осознанию ее собственной природы. Процесс накопления и отождествления создает «я», позитивно или негативно; и его деятельность всегда замкнута в себе, каким бы широким ни было огороженное пространство. Любое усилие «я» быть или не быть — это движение в сторону от того, что есть. Если отбросить его имя, свойства, особенности, накопления, — что, собственно, такое есть «я»? Существует ли «я», личность, если отнять ее качества? Именно страх быть ничем толкает «я» к деятельности; но оно — ничто, оно — пустота.
Если мы в состоянии бесстрашно взглянуть в эту пустоту и соприкоснуться с этим наводящим боль одиночеством, то страх совсем исчезнет и произойдет глубокая трансформация. Для того чтобы так случилось, должно быть переживание этого «ничто», которое невозможно, если существует переживающий. Если имеется желание пережить эту пустоту для того, чтобы ее преодолеть, возвыситься над ней и оказаться вне ее, тогда нет никакого переживания; потому что «я» как личность обладает непрерывностью. Если переживающий имеет переживание, тогда уже нет состояния переживания. Это переживание того, что есть, без того чтобы его назвать, дать ему имя, приносит свободу от того, что есть.

ВЕРА

Как легко мы разрушаем тонкую восприимчивость нашего существа. Непрестанная борьба и усилия, тревоги и страхи, бегство от трудностей вскоре притупляют ум и сердце, а хитрый ум быстро находит подходящие суррогаты, чтобы заменить тонкое восприятие жизни. Развлечения, семья, политика, верования и боги — все это занимает место ясности и любви. Mы теряем ясность благодаря знанию и верованиям, а любовь — благодаря чувствам. Разве вера приносит ясность? Разве непроницаемая стена веры дает понимание? Почему необходимы верования, разве они не затемняют и без того перегруженный ум? Понимание того, что есть, требует не верований, а прямого постижения, т.е. непосредственного осознания без какого-либо вмешательства со стороны желания. Именно желание вызывает хаос, а вера — это расширенное желание. Пути желания достаточно тонкие, без их понимания вера только усиливает конфликт, смятение и антагонизм. Синонимом понятия веры является понятие религии, а религия — это тоже убежище желания.

Мы обращаемся к вере, как к пути действия. Мы чувствуем, что не можем действовать без веры, ибо вера дает нам то, во имя чего мы живем и работаем. Для многих из нас жизнь не имеет смысла, кроме того, который дает вера; вера имеет большее значение, чем сама жизнь. Мы убеждены, что жизнь должна руководствоваться образцом, который дает вера, так как без образца, все равно какого, разве возможно действие? Таким образом, оказывается, что наши действия основаны на идее или являются ее следствием, а тогда действие менее важно, чем идея.

Могут ли проявления ума, как бы они ни были ярки и утонченны, принести когда-либо полноту действия, глубокое преображение внутри человека? Является ли идея средством действия? Идея может вызвать известную последовательность действий, но это всего лишь деятельность, полностью отличная от действия. Именно у этой деятельности человек оказывается в плену; когда по той или иной причине деятельность прекращается, человек чувствует себя потерянным, жизнь лишается для него смысла, делается пустой. Мы сознаем эту пустоту, на уровне сознания или подсознания, и таким образом идея и деятельность приобретают наиболее важное значение. Мы заполняем пустоту верой, а деятельность становится опьяняющей необходимостью. Во имя этой деятельности мы готовы совершить отречение, готовы приспособиться к любым трудностям, принять любые иллюзии.
Деятельность, связанная с верой, может вначале казаться стройной и созидательной, но после пробуждения мы снова обнаруживаем конфликт и страдание. Любая вера, религиозного или политического характера, уводит от понимания наших взаимоотношений с другими людьми, но без этого понимания не может быть никакого действия.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 03:39 Ответить с цитатой



БЕЗМОЛВИЕ

безмолвие было тесно слито и с шумом ветра, и со звуками машины, и с произносимыми словами. В уме не вставали воспоминания о прежних состояниях тишины, о тех состояниях, которые ум знал раньше; он не говорил: «Это — безмолвие». Не было слов; если бы они возникли, это было бы лишь признанием и утверждением подобного переживания в прошлом. Так как не было словесной формулировки, то не было и мысли. Отсутствовала регистрация факта, а поэтому ум был лишен возможности подхватить безмолвие или думать о нем; слово «безмолвие» — это не безмолвие. Когда нет слов, ум не может действовать, а поэтому переживающий не может производить накопление как средство для получения нового удовольствия. Не было никакого процесса накопления, не было отождествления, уподобления, сравнения. Движение ума полностью отсутствовало.
… сумятица нисколько не нарушили это необыкновенное состояние безмолвия. Ничто не могло его поколебать, безмолвие продолжало оставаться. Ветер шумел среди сосен; ложились длинные тени, дикий кот проскользнул в кустах. Движение пребывало в безмолвии, и осознание движения не было рассеянием внимания, так как отсутствовало сосредоточение внимания на чем-либо одном. Рассеянность ума возникает тогда, когда меняется преобладающий интерес, но в этом безмолвии интересы не существовали, а поэтому не было отвлечения внимания. Движение не выходило за пределы безмолвия, оно было от него. Это был покой; не покой смерти или разложения, но покой жизни, в котором совершенно отсутствовал конфликт.

Для большинства из нас борьба между скорбью и радостью, влечение к деятельности создает чувство жизни; если бы не было подобного устремления, мы потеряли бы направление и вскоре рассыпались в прах. Но это безмолвие и его движение были творчеством, всегда себя обновляющим. Это движение не имело начала, а, следовательно, не имело и конца; оно не было непрерывностью. Движение подразумевает время, здесь же не было времени. Время означает больше или меньше, ближе или дальше, вчера и сегодня; но в этом безмолвии не было никаких сравнений. Это не было безмолвие, которое оканчивается, чтобы вновь начаться, здесь не было повторения. Различные уловки хитрого ума полностью прекратились.

Если бы это безмолвие было иллюзией, ум имел бы к нему какое-либо отношение, он или отверг, или принял бы его; он или развенчал бы его, или с тонким чувством удовлетворения отождествил себя с ним. Но так как ум не имеет никакого отношения к этому безмолвию, то он не может ни принять его, ни отвергнуть. Ум имеет дело только со своими собственными проекциями, лишь с тем, что исходит от него самого, он не имеет никакого отношения к тому, что вне его. Это безмолвие — не от ума, поэтому ум не может оперировать с ним или отождествить себя с ним. Содержание этого безмолвия невозможно измерить с помощью слов.

ОТКАЗ ОТ БОГАТСТВА

Внешняя простота и порядок не означают непременно внутренней тишины и простоты. Конечно, хорошо быть внешне простым, потому что это дает определенную свободу, это знак, жест прямоты; но почему мы неизменно начинаем не с внутренней, а с внешней простоты? Не потому ли, что хотим убедить самих себя и других в нашем намерении? Почему мы должны себя убеждать? Свобода от вещей требует мудрости, а не жестов и не убеждения, мудрость же не является личной. Если вы осознаете все значение обилия вещей, то само это осознание освобождает, и тогда нет необходимости в драматических заявлениях и жестах. Когда же этого мудрого осознания у нас нет, мы прибегаем к дисциплине и отречению. Смысл не в том, много или мало, но в разумности; и разумный человек, будучи доволен малым, свободен от множества вещей.

Но довольство — это одно, а простота — совсем другое. Желание быть довольным или быть простым связывает. Желание ведет к сложности. Довольство приходит с осознанием того, что есть, а простота — со свободой от того, что есть. Хорошо быть внешне простым, но еще более важно быть внутренне простым и чистым. Чистота, ясность, не приходит в обусловленный и целеустремленный ум; ум не может ее создать. Ум может приспособиться, собрать и привести в порядок свои мысли; но это не есть ясность или простота.
Проявления воли ведут к хаосу, так как воля, даже в преобразованном виде, остается орудием желания. Воля к бытию, к становлению, какой бы полезный и благородный характер она ни носила, может дать направление, может расчистить пути среди хаоса, но этот процесс приводит к изолированности, а ясность не может прийти, если вы изолируете себя от других. Проявления воли могут временно осветить ближайшее поле, необходимое для действия, но они никогда не могут бросить свет на задний план сознания, так как сама воля является результатом этого заднего плана. Задний план вынашивает и питает волю, а воля может дать ему очертания, усилить его потенциальные возможности, но она никогда не может его устранить.

Простота — не от ума. Конфликт и ясность не могут сосуществовать, только свобода от конфликта несет простоту, а не его преодоление. То, что было побеждено, необходимо побеждать снова и снова, поэтому конфликт становится бесконечным. Понимание конфликта — это понимание желания. Желание может абстрагировать себя в роли наблюдающего, в роли того, кто понимает. Но такая сублимация желания — лишь откладывание вопроса на будущее, а не понимание. Наличие наблюдающего и наблюдаемого — это не два различных явления, а одно; и только в переживании факта этого единого процесса существует свобода от желания, от конфликта. Вопрос о том, как переживать этот факт, не должен возникать. Это должно произойти само по себе; и это происходит только тогда, когда существует бдительность и пассивное осознание, Вы не можете узнать, каково в действительности переживание при встрече с ядовитой змеей, если будете пользоваться воображением или рассуждать об этом, сидя в удобном кресле в своей комнате. Чтобы встретить змею, вы должны отважиться выйти за пределы мощеных улиц и искусственного освещения.
Мысль может регистрировать факты, но она не может пережить на опыте свободу от конфликта, так как простота или ясность — вне ума.

ПОВТОРЕНИЕ И ЧУВСТВО

Мы — конгломерат запутанных ответов; наш центр — такой же неустойчивый, как и обещанное нам будущее. Слова имеют для нас необыкновенное значение, они оказывают воздействие на нервную систему, вызывая чувства, которые для нас более важны, чем то, что лежит за пределами символа. Символ, образ, знамя, звук имеют первенствующее значение. Суррогат, а не реальность — вот в чем мы находим силу. Мы пусты внутри и поэтому стараемся заполнить эту пустоту словами, чувствами, надеждами и воображением. Но пустота не прекращается.

Повторение, со всеми ощущениями, которые оно вызывает, как бы ни были они приятны и благородны, не есть состояние переживания; постоянное повторение обряда, слов, молитвы создаст чувство удовлетворения, которому мы даем благозвучное название. Но состояние переживания не есть чувство. Действительность, то, что есть, невозможно понять только через чувство. Чувства имеют ограниченное значение, но понимание или переживание лежат вне чувств и над ними. Чувство становится важным только тогда, когда прекращается переживание; тогда слова приобретают значение, и символы становятся господствующими; тогда проигрыватель приводит вас в восторг.

Состояние переживания не есть непрерывность, ибо то, что имеет характер непрерывности, является чувством, на каком бы оно ни было уровне. Повторение ощущения дает видимость нового переживания, но ощущения никогда не имеют новизны. Поиски нового не заключаются в повторных ощущениях. Новое проявляется лишь тогда, когда существует переживание, а это состояние возможно лишь когда прекратилась жажда и погоня за ощущениями.

Желание повторить переживание связывает нас с полученными ощущениями, и, обогащая память, придает им широту и силу. Желание повторить переживание, независимо от того, является ли оно вашим собственным или другого лица, ведет к утрате восприимчивости, к смерти. Повторение истины есть ложь. Истина не может быть повторена, ее нельзя пропагандировать или использовать. То, что можно использовать или воспроизвести, лишено жизни; оно механично, статично. Можно использовать мертвую вещь, но не истину. Вы можете сначала убить истину и отречься от нее, а потом использовать ее; но это уже больше не истина. Пропагандист, религиозный или светский, не может быть глашатаем истины.

Переживание может прийти только с отсутствием желания ощущений; названия, термины должны прекратиться. Не существует процесса мысли без словесного выражения; а быть захваченным словесным выражением значит быть пленником иллюзий желания.

РАДИО И МУЗЫКА

Не создает ли для нас музыка, в очень тонкой сфере, удобный способ отделаться от того, что есть? Хорошая музыка уводит нас от самих себя, от наших повседневных неприятностей, мелочности и забот, она заставляет нас забыться; или же музыка дает нам силу смотреть в лицо жизни, она вдохновляет. Музыка становится необходимостью в обоих случаях — или как средство забыться или средство для дальнейших ощущений.
Именно желание ощущений заставляет нас тянуться к музыке, иметь красивые вещи. Зависимость от внешних линий и форм обозначает лишь пустоту нашей собственной жизни, которую мы заполняем музыкой, искусством, намеренным молчанием. В связи с тем, что эта неизменная пустота заполняется или прикрывается ощущением, существует страх перед тем, что есть, перед тем, чем являемся мы сами. Чувства имеют начало и конец, их можно повторить и расширить; но состояние переживания не находится в пределах времени. Состояние переживания — вот что существенно; а оно сводится на нет в погоне за ощущениями.
Чувства ограничены, носят личный характер, они вызывают конфликт и страдания. Но состояние переживания, которое в корне отличается от повторения опыта, не имеет длительности. Только в переживании существует обновление, трансформация.

АВТОРИТЕТ

Важно понять совсем не то, кто именно является учителем, святым, руководителем, а почему вы за ним следуете. Вы следуете лишь для того, чтобы стать чем-то, что-то приобрести, что-то уяснить. Но ясность не может быть получена от другого. Смятение — в нас; мы вызвали его, теперь сами должны его устранить. Быть ни чем — это не отрицание. Позитивное или негативное проявление воли, которое есть не что иное, как утонченное и возвышенное желание, постоянно ведут к борьбе и конфликту. Это не путь к пониманию. Установление авторитета и следование за ним — это отрицание понимания. Там, где есть понимание, там свобода, которую нельзя купить или передать другому. То, что приобретено, может быть потеряно, а то, что дано, может быть отнято; отсюда авторитет и связанный с ним страх. От страха нельзя избавиться с помощью умиротворения и свечей; страх перестает существовать с прекращением желания становления.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 03:40 Ответить с цитатой



МЕДИТАЦИЯ

Правильная медитация необходима для очищения ума, так как без его опустошения не может быть обновления. Обычная непрерывность — это застой. Ум вянет от постоянного повторения одного и того же, от изнашивания на ложных путях, от чувств, которые делают его тупым и усталым. Контроль над умом совсем не является необходимым; а что важно, так это выявить интересы ума. Ум — это пучок противоречивых интересов, а то, что мы называем сосредоточением, дисциплиной ума, есть лишь усиление одного интереса за счет других. Дисциплина — это культивирование сопротивления, а там, где имеется сопротивление, нет понимания. Хорошо дисциплинированный ум — это не свободный ум, но только в свободе может быть сделано открытие. Необходимо естественно, свободно выявить движения личности, на каком бы это ни было уровне. И хотя такого рода открытия могут быть достаточно неприятны, проявления «я» должны быть раскрыты и поняты; дисциплина же губит спонтанность, которая необходима для этого раскрытия.
Дисциплина, хотя она и утончает ум, фиксирует его на определенном образце. Ум будет приноравливаться к тому, в чем он был тренирован; но то, к чему он приноравливается, — не реальное. Дисциплина — это просто обременяющий фактор, и поэтому она никогда не может быть средством открытия себя. Благодаря самодисциплине ум может укрепиться в своей цели; но эта цель является проекцией «я», и потому она не реальна. Ум создает реальность в своем собственном образе, а дисциплина лишь придаст жизненность этому образу.
Только в раскрытии может быть радость — в раскрытии путей «я» от момента к моменту. «Я», на какой бы уровень его ни поместить, остается всегда созданием ума. Все, о чем оно думает, все это от ума. Ум не может думать о том, что вне его, он не может думать о неизвестном. На любом уровне «я» — это известное, и, хотя могут быть различные уровни «я», которых ум не сознает, находясь на поверхности, все они, однако, лежат в поле известного.

Такое осознание есть переживание проявлений «я», и в этом переживании нет ни переживающего, ни переживаемого. Идя таким путем, ум освобождается от своих накоплений; нет больше «меня», накопляющего. Приобретения, накопленные воспоминания образуют «меня»; мое «я» не есть существо, стоящее отдельно от накоплений. «Я» отделяет себя от своих свойств в качестве наблюдающего, который следит, контролирует с целью сохранить себя, создать для себя непрерывность, длительность среди непостоянства. Переживание процесса в его целостности и единстве освобождает ум от двойственности. В этом случае мы переживаем и понимаем весь процесс ума, как открытый, так и скрытый, и не кусочками, не отдельными проявлениями, но в его целостности. Тогда и сны, и повседневная деятельность всегда будут процессами, опустошающими ум. Ум должен быть совершенно пуст для того, чтобы воспринимать; но желание стать пустым с целью приобрести — это глубокая внутренняя помеха; и это также необходимо понять в целом, а не на одном каком-либо уровне. Жажда опыта должна совершенно прекратиться: это возможно лишь тогда, когда испытывающий, переживающий, не получает пищу от своих переживаний или от воспоминаний о них.

Очищение ума должно происходить не только на его верхних уровнях, но также в его скрытых глубинах; и это возможно только в том случае, если прекратился процесс определения или создания понятий. Создание новых определений и понятий лишь усиливает переживающего и создает длительность его бытия, усиливает его желание постоянства, специфические особенности его памяти. Должно быть безмолвное осознание процесса созидания понятий, а отсюда и понимание его. Мы даем названия не только для взаимного общения, но и для того, чтобы придать длительность и бытие какому-либо опыту, для того, чтобы оживлять его и воспроизводить связанные с ним ощущения. Подобный процесс наименования должен прекратиться не только на поверхностных уровнях ума, но и во всей его структуре. Это трудная задача, ее не легко понять и не легко осуществить, ибо все наше сознание — это процесс сначала наименования или определения опыта, а потом его накопления или воспроизведения. Именно этот процесс питает и дает силу иллюзорной сущности, переживающему, как имеющему отдельное бытие и независимому от опыта. Без мыслей нет мыслящего. И мысли, которые всегда непостоянны, создают иллюзорную сущность того, кто мыслит. Мыслящий себя изолирует, создавая тем самым видимость постоянства.

Свобода существует тогда, когда все бытие в целом — внешнее, видимое и скрытое — очищено от прошлого. Воля — это желание, и если имеется какое-либо действие воли, какое бы то ни было усилие, чтобы себя очистить, то свобода прийти не может: очищение должно быть полным, охватить все уровни бытия. Когда все уровни сознания, все их множество стихает, становится безмолвным — только тогда существует неизмеримое, то блаженство, которое вне времени и в котором — возрождение творчества.

ГНЕВ

Гнев, подобно скорби, обладает особым свойством изоляции; он человека выключает, и, по крайней мере, до тех пор, пока он не утихнет, все отношения прерываются. Гнев лишь временно сохраняет силу, он живуч в изоляции. Странная безнадежность сопутствует гневу; состояние изолированности — это само отчаяние и безнадежность. Гнев, порождаемый разочарованием, завистью, связанный с жаждой нанести рану другому, имеет бурную разрядку, удовлетворение от которой лежит в оправдании себя. Мы обвиняем других, и это обвинение есть оправдание нас самих. Без своего рода позиции, независимо от того, носит ли она характер самоутверждения или самоуничижения, что мы собой представляем? Мы пользуемся любыми средствами, чтобы возвысить себя; гнев, подобно ненависти, — один из наиболее легких путей для этого. Простой гнев, внезапная вспышка, которая быстро забывается, — это одно; но гнев, который возник сознательно, который был накоплен постепенно и стремится нанести вред и уничтожить другого, — это совсем другое. Простой гнев может возникнуть в связи с какой-либо физиологической причиной, которую можно установить и устранить; но гнев, который появляется в результате психологической причины, гораздо более тонкий, и его трудно побороть.

Именно объяснение, словесное выражение, про себя или вслух, поддерживает гнев и придает ему силу и глубину. Объяснение, молчаливое или высказанное вслух, действует наподобие щита, преграждающего раскрытие самого себя таким, каков я есть на самом деле. Мы хотим, чтобы нас хвалили или нам льстили, мы ожидаем для себя чего-то. А когда ничего этого не происходит, мы разочарованы, мы становимся ожесточенными или ревнивыми. Но когда я оказываюсь отброшенным к самому себе, в страхе от своего собственного состояния я прихожу в гнев. Гнев принимает различные формы: разочарования, негодования, горечи, ревности и т.д.

Накапливание гнева, который является чувством обиды, требует противоядия в виде прощения. Однако само накапливание гнева имеет гораздо более важное значение, чем прощение. Если нет накопленного гнева, то нет надобности и в прощении, оно необходимо тогда, когда нанесена обида. Для того чтобы быть свободным и от лести, и от чувства несправедливости, при этом без холодного равнодушия, надо иметь сострадание, милосердие. От гнева нельзя избавиться действием воли, так как сама воля входит как составная часть в насилие. Воля — результат желания, жажды быть; желание по своей природе агрессивно и стремится к обладанию. Подавить гнев усилием воли означает перенести его на другой уровень и дать ему иное направление, но это опять-таки насилие. Чтобы быть свободным от насилия, что не означает культивирования ненасилия, необходимо понять желание. Желание не имеет духовного заменителя; его нельзя подавить или сублимировать. Должно быть безмолвное, без выбора осознание желания; такое пассивное осознание является непосредственным переживанием желания без переживающего, без субъекта переживания, который дал бы ему какое-либо наименование.

Но опыт не есть реальность. Реальность не может быть предметом опыта. Она просто есть. Если переживающий думает, что он переживает реальность, то он знает лишь иллюзию. Всякое знание о реальности есть иллюзия. Знание и опыт должны прекратиться, чтобы могла проявиться реальность. Опыт не может встретиться с реальностью.

Воля — это подлинная сущность желания; для понимания желания воля становится препятствием. Воля в любом виде, проявленная через верхние слои ума или в форме желаний, таящихся в глубине, никогда не может быть пассивной; но только в состоянии пассивности, в состоянии бдительного безмолвия может проявиться истина. Между желаниями всегда существует конфликт, на каком бы уровне они ни находились. Усиление одного желания за счет других лишь питает дальнейшее сопротивление, и это сопротивление есть воля. Понимание никогда не может прийти через сопротивление. Понять желание — вот что важно, а не подавлять одно желание с помощью другого.

Желание достичь, приобрести составляет основу искренности; а это побуждение, будет ли оно поверхностным или глубоким, ведет к приспособлению, которое является началом страха. Страх ограничивает самопознание переживаемым и таким образом не оставляет возможности выйти за пределы переживаемого. Самопознание, ограниченное подобным образом, лишь расширяет и *** сознание «я»; при этом «я» становится все большим и большим на различных уровнях и в разные периоды; конфликт же и страдания продолжаются.

Воля быть — полная противоположность простоте. Простота приходит, когда существует свобода от жадного стремления к приобретению, от желания достигать. Достижение — это отождествление, а отождествление есть воля. Простота — это живое, пассивное осознание, при котором переживающий не фиксирует переживания. Самоанализ препятствует этому негативному осознанию; в анализе всегда присутствует мотив — быть свободным, понять, приобрести, а это желание лишь усиливает сознание «я». Подобным же образом умозаключения, связанные с самонаблюдением, являются преградой на пути самопознания.

САМООСУЩЕСТВЛЕНИЕ

Нелегко осознать иллюзорность, ибо ум, создав ее, уже не может ее осознать. К ней надо подойти косвенно, путем отрицания. До тех пор пока нет понимания путей желания, неизбежна иллюзия. Понимание приходит не через тренировку воли, но лишь тогда, когда ум безмолвен. Ум не может быть сделан спокойным, ибо тот, кто его успокаивает, сам является продуктом ума, желания. Необходимо осознать без выбора весь процесс в целом; лишь тогда имеется возможность не питать иллюзий. Иллюзия приносит удовлетворение, а потому мы к ней привязываемся. Иллюзия может приносить и страдание, но само это страдание обнаруживает нашу неполноту и толкает нас к полному отождествлению с иллюзией. Иллюзия имеет огромное значение в нашей жизни; она помогает скрыть то, что есть, не внешне, а внутренне. Игнорирование того, что есть внутренне, ведет к неправильному пониманию того, что есть внешне, а это влечет за собой разложение и страдания. Скрывать то, что есть, заставляет нас страх. Страх никогда не может быть преодолен действием воли, так как воля есть результат сопротивления. Только через пассивное, но в то же время бдительное, живое осознание приходит свобода от страха.

СЛОВА

Мы живем словами и находим наслаждение в тех чувствах, которые они вызывают; и именно эти чувства стали особенно важными. Слова дают удовлетворение, так как их звуки оживляют забытые чувства; удовлетворение ими становится еще большим, когда слова подменяют настоящее, то, что есть. Мы едва ли можем отважиться обойтись без книг, остаться незанятыми, быть в одиночестве. Когда мы остаемся одни, наш ум продолжает оставаться беспокойным, блуждая повсюду, заботясь, вспоминая, борясь; поэтому мы никогда не пребываем в уединении, а наш ум никогда не остается в безмолвии.
медитация — не украшение клетки, в которой мы пребываем. Осознание без какого-либо выбора путей ума, этого творца иллюзии, — вот начало медитации.
Удивительно, как легко мы находим суррогаты реального и как легко довольствуемся ими!

ИДЕЯ И ФАКТ

Идея для нас важнее, чем факт; мысль о том, чем человек должен стать, имеет большее значение, чем то, что он есть. Будущее всегда привлекает нас больше, чем настоящее. Образ, символ имеет большее значение, чем то, что существует в действительности; мы стараемся наложить на это идею, образец. Благодаря этому мы создаем противоречие между тем, что есть, и тем, что должно быть. То, что должно быть, есть идея, фикция, и отсюда следует, что конфликт между действительностью и иллюзией — не в них, а в нас. Иллюзия нам нравится больше, чем действительность; идея более привлекательна, удовлетворяет в большей степени, вот почему мы ухватываемся за нее. Иллюзия приобретает характер реальности, а то, что существует в действительности, представляется ложным; мы оказываемся в плену конфликта между так называемым реальным и так называемым ложным.
Почему мы цепляемся за идею, сознательно или бессознательно, и отбрасываем в сторону то, что существует в действительности? Идея, образец спроецированы изнутри; они — одна из форм преклонения перед «я», увековечения себя, а потому дают полное удовлетворение. Идея никогда не отрицает само «я», не расчленяет это «я» на составные части. Благодаря этому образец или идея обогащает личность

Если мы хотим понять то, что есть, образец или идея должны быть отставлены в сторону. Отставить идею в сторону трудно только тогда, когда нет настоятельной потребности понять то, что есть. Конфликт между идеей и тем, что есть, существует в нас потому, что спроецированная изнутри идея доставляет большее удовлетворение, чем то, что есть в действительности. Лишь когда мы непосредственно столкнемся с действительностью, с тем, что есть, тот образец утратит смысл; следовательно, вопрос состоит не в том, как быть свободным от идеи, а в том, как встретиться с реальным. Мы можем оказаться перед реальным только когда у нас будет понимание процесса удовлетворения, деятельности «я».

Объект осуществления — это всегда собственная проекция, собственный выбор, так что само желание осуществления — это форма самопродления. Сознательно или не сознательно путь самоосуществления становится путем собственного выбора, в его основе лежит желание такого удовлетворения, которое было бы постоянным; таким образом, искание самоосуществления — это искание постоянства желания. Желание всегда преходяще, у него нет фиксированного местопребывания; оно может в течение какого-то времени удерживать объект, за который ухватилось, но желание само по себе не имеет постоянства. Mы инстинктивно это сознаем, и потому стараемся придать постоянство идее, верованию, вещи, взаимоотношению; а так как это тоже невозможно, то создается испытывающий, переживающий, как некая постоянная сущность; создается отдельное «я», отличное от желаний, мыслящий, обособленный и отличающийся от своих мыслей. Такое разделение несомненно ложное, оно ведет к иллюзии.

Поиски постоянства — это нескончаемый крик самоосуществления; но «я» никогда не может себя осуществить вследствие своего непостоянства, и то, в чем оно ищет осуществления, тоже преходяще. Стремление к постоянству личности, «я», означает распад; в этом процессе отсутствует преобразующий фактор, в нем нет дыхания нового. Личность должна прекратиться, чтобы могло проявиться новое. Личность — это идея, стереотип, пучок воспоминаний, и всякое ее осуществление — лишь продление идеи, опыта. Опыт — это всегда обусловленность; переживающий является всегда отделяющим и отличающим себя от переживаемого, от опыта, Поэтому необходима свобода от опыта, от желания получать опыт. Самоосуществление — это способ прикрыть внутреннюю бедность, пустоту, и потому в самоосуществлении всегда присутствует печаль, страдание.

НЕПРЕРЫВНОСТЬ

Ум не может делать предметом опыта неизвестное. Ум и его ответы имеют большее значение, чем опыт. Полагаться на опыт, как на путь к пониманию истины, значит попасть в сети неведения и иллюзии. Желание сделать истину предметом опыта равносильно отрицанию истины, так как желание создает условия, а вера есть лишь другая одежда желания. Знание, вера, убеждения, умозаключения и опыт — все это препятствия для истины; они составляют подлинную структуру нашего «я». «Я» не может существовать, если не будет происходить накопление опыта; страх смерти — это страх события, прекращения опыта. Если бы была твердая уверенность в непрерывности опыта, не было бы страха. Страх возникает только в отношении между известным и неизвестным. Известное всегда стремится овладеть неизвестным, но оно может ухватить только то, что уже известно. Неизвестное никогда не может быть предметом опыта для известного; известное, т.е. то, что уже стало предметом опыта, должно отойти, чтобы уступить место неизвестному.

Может ли быть искание без мотива, сознательного или подсознательного? Если имеется мотив, существует ли искание? Если вы уже знаете, чего вы хотите, если вы сформулировали какую-то цель, то искание — лишь средство достичь цели, которая есть не что иное, как проекция вашего «я». В этом случае цель искания — получить удовлетворение, это не искание истины; средства же будут выбраны в соответствии с ожидаемым удовлетворением. Понимание того, что есть, не нуждается в мотивах. Искание, которое является осознанием без выбора, — это не искание чего-то; оно является осознанием собственной жажды результата и средств его достижения. Именно это невыбирающее осознание раскрывает понимание того, что есть.
Удивительно, как мы жаждем постоянства, непрерывности, продления. Это желание принимает различные формы. Но наиболее тонкий аспект этого желания значительно труднее вскрыть и понять. Такое как идея, как бытие, как знание, как становление, на каком бы это ни было уровне, трудно отслеживать и выяснить. Мы знаем только непрерывность и никогда не знаем ее противоположности. Мы знаем непрерывность опыта, памяти, отдельных событий, но не знаем того состояния, при котором эта непрерывность отсутствует. Мы называем такое состояние смертью, неизвестным, таинственным и т.д.; давая ему название, мы надеемся в какой-то степени овладеть этим состоянием, что опять-таки есть желание непрерывности.

Самосознание — это опыт, наименование опыта, а также его воспроизведение; этот процесс совершается на различных уровнях ума. Мы цепляемся за процесс самосознания, несмотря на его преходящие радости, нескончаемый конфликт, хаос и страдание. Ведь это есть то, что мы знаем; это — наше существование, непрерывность самого нашего бытия, это — идея, память, слово. Идея, полностью или частично, имеет характер непрерывности, именно та идея, которая создает «я»; но несет ли эта непрерывность свободу, в которой единственно происходит раскрытие и обновление?

То, что обладает непрерывностью, никогда не может быть иным, не таким, каким оно существует с определенными видоизменениями; но эти видоизменения не прибавляют новизны. Этот центр непрерывности не есть духовная сущность, так как он продолжает находиться в поле мысли, памяти, а следовательно, в поле времени. Он может делать предметом опыта только свои собственные проекции, а через опыт, являющийся проекцией себя, создавать дальнейшую непрерывность своего бытия. Таким образом, пока этот центр существует, он никогда не может иметь опыт вне самого себя. Он должен умереть, он должен перестать с помощью идеи, памяти, слова создавать для себя непрерывное существование. Непрерывность — это гниение, распад, и существует жизнь только в смерти. Обновление происходит только с прекращением центра; тогда возрождение — это уже не непрерывность; тогда смерть, как и жизнь, является обновлением в каждый данный момент. Это обновление есть творчество.

САМОЗАЩИТА

Что же это такое, то, что мы защищаем и так тщательно оберегаем? Это, несомненно, идея о нас самих, на каком бы то ни было уровне. Если бы мы не сохранили идею, центр накопления, не было бы никакого «я» или «моего». Вот тогда мы сделались бы в высокой степени чувствительными, открытыми в отношении к проявлениям нашей собственной жизни, как сознаваемым, так и скрытым. Но большинство из нас не испытывает желания раскрыть процесс своего «я», поэтому мы сопротивляемся любому покушению на идею нашего «я». Идея «я» имеет исключительно поверхностный характер, а так как большинство из нас живет поверхностно, мы удовлетворяемся иллюзиями.

Почему мы копим лесть и оскорбления, обиды и привязанности? Без этого накопления опыта и его ответов мы — ничто, мы не существуем; мы — ничто, если у нас нет имени, нет привязанностей, нет веры. Именно страх быть ничем побуждает нас производить накопления; но как раз этот же страх, несмотря на деятельность, направленную к накоплению, сознательно или бессознательно, приводит к разложению и гибели. Если мы сможем осознать истину этого страха, то сама истина освобождает нас от него.

Вы — ничто. Вы, может быть, совсем не сознаете этой пустоты, этого ничто; возможно, что вы просто не хотите осознать ее; но она здесь, как бы вы ни хотели ее избежать. но, независимо от того, находитесь ли вы в состоянии сна или бодрствования, эта пустота постоянно присутствует в вас. Вы можете подойти к вашему отношению с этим ничто и его страхами лишь тогда, когда у вас будет осознание своего стремления от него спастись. Вы не можете установить отношение с этим ничто на правах отдельной сущности; вы — не тот, кто наблюдает это ничто; без вас, без мыслящего, наблюдающего, это ничто не существует. Вы и ничто — одно и то же; вы и ничто — единый феномен, а не два различных процесса. Если вы, мыслящий, боитесь этого ничто и подходите к нему как к чему-то противоположному вам и направленному против вас, то любая форма действия, которую вы проявите по отношению к нему, неизбежно приведет вас к иллюзии и новым конфликтам и страданиям. Когда происходит раскрытие, переживание этого ничто как себя самого, страх, который существует лишь при условии, что мыслящий обособлен от своих мыслей и поэтому старается установить свое отношение к ним, тогда этот страх полностью исчезает. Только тогда возможно, чтобы ум был спокоен; и в этом спокойствии ума приходит истина.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 18:17 Ответить с цитатой

«МОЙ ПУТЬ И ВАШ ПУТЬ»

Вызов жизни надо встречать по-новому, свежо, так как вызов всегда является новым. Для того чтобы встретить его адекватно, надо отстранить обусловливающую память опыта и глубоко понять ответы на вызов, которые, возникают в форме удовольствия и страдания. Опыт является помехой для истины, так как опыт — от времени, он — результат прошлого. Как может ум, который есть результат опыта, времени, понять вневременное?
Истина опыта постигается лишь тогда, когда имеется осознание, без осуждения, оправдания или какой-либо формы отождествления. не существует «вашего опыта» или «моего опыта»; это только интеллектуальное понимание проблемы.

Без познания себя опыт порождает иллюзию. Когда есть познание себя, опыт, который есть ответ на вызов, не оставляет накопленного остатка в виде памяти. Познание себя — это раскрытие в каждый данный момент путей личности, ее намерений и стремлений, ее мыслей и склонностей. Никогда не может быть «вашего опыта» и «моего опыта». Само выражение «мой опыт» указывает на неведение и пребывание в иллюзии. Однако многим из нас нравится пребывать в иллюзии, так как она дает большое удовлетворение. Именно этот личный рай стимулирует нас и создает чувство превосходства.

Эксплуатировать означает быть эксплуатируемым. Желание использовать других для ваших психологических потребностей создает зависимость, а когда вы зависите от другого, вы сами должны обладать, владеть; теперь то, чем вы владеете, владеет вами. Без зависимости, в тонкой или грубой форме, без обладания вещами, людьми или идеями вы пусты, вы — ничего не значащее существо. Вы желаете быть чем-либо для того, чтобы избежать гнетущего вас страха быть ничем.
Любовь не допускает разделения. Усердное культивирование различия между учителем и учеником, между теми, кто достиг, и теми, кто не достиг, между спасителем и грешником — все это лишь отрицание любви. Эксплуататор, который в свою очередь является эксплуатируемым, в этой тьме и иллюзии пребывает как в раю.
Вы отделяете себя от Бога или реальности благодаря своему уму, который цепляется за известное, держится за несомненное и надежное. Через это разделение нельзя перекинуть мост.

Разделение существует не между реальным и вами; оно — в вас, оно — это конфликт противоположных желаний. Желание рождает свою противоположность, и изменение состоит не в концентрации на одном желании, а в свободе от конфликта, который порождается желанием. Желание на любом уровне бытия создает новый конфликт, от которого мы стараемся уйти любым способом, а это лишь усиливает конфликт, внутренний и внешний. Большинство из нас не имеет желания пробудиться от сна, поэтому мы пребываем в иллюзии. С прекращением конфликта наступает тишина, и только тогда может проявиться реальность. существенно важно понять нарастающий конфликт желания; такое понимание приходит только через познание себя и постоянное осознание движений своего «я».

Осознать себя трудно, а так как большинство из нас предпочитает легкий, иллюзорный путь, мы вводим авторитет, который дает форму и модель для нашей жизни. Всякого рода авторитет ослепляет, ведет к беспечности; и поскольку большинство из нас считает утомительным для себя мыслить, мы вверяем себя авторитету.
Авторитет знания и опыта разлагает, независимо от того, будет ли он в одежде учителя или его представителя, или священнослужителя. Только ваша собственная жизнь, этот как бы нескончаемый конфликт имеет значение, а не образец или лидер. Авторитет учителя или священнослужителя отводит нас от центрального вопроса, а именно от конфликта в нас самих. Понимание себя, независимо от того, окажется ли оно болезненным или мгновением, полным радости, — это начало мудрости.

Нет пути к мудрости. Если существует путь, то мудрость уже сформулирована, она уже стала предметом воображения, она сделалась познаваемой. Может ли мудрость стать познаваемой, можно ли ее культивировать? Является ли она тем, что можно изучать, что можно накапливать? Если бы это было так, то мудрость стала бы просто знанием, предметом опыта и содержанием книг. Опыт и знание — это непрерывная цепь ответов, а поэтому они никогда не могут понять новое, свежее, непроявленное. Опыт и знание, обладая свойством непрерывности, движутся в направлении своих собственных проекций, поэтому они постоянно связывают. Мудрость — это понимание того, что есть в каждый данный момент, без накопления опыта и знания. То, что накоплено, не приносит свободы понимания, но без свободы не существует раскрытия, и только это нескончаемое раскрытие дает мудрость. Мудрость обладает новизной, свежестью. Нет путей, на которых можно было бы ее собрать.

Множество путей к единой реальности — это выдумка нетерпимого ума; это плод ума, который культивирует терпимость. «Я следую своим путем, а вы — своим, но будем друзьями, и мы, может быть, встретимся». Встретимся ли мы, если вы идете на север, а я на юг? Будем ли мы друзьями, если у вас своя система верований, а у меня другая? Если я — участник коллективного убийства, а вы — поборник мира? Для того чтобы быть друзьями, необходима взаимная связь в работе, в мысли. Но может ли быть взаимодействие между человеком, который ненавидит, и человеком, который полон любви? Существует ли какое-либо взаимопонимание между человеком, пребывающим в иллюзии, и человеком, который свободен? Свободный человек может пытаться установить связь с тем, кто в оковах, но человек, пребывающий в иллюзии, не может установить никакой связи с человеком, который свободен.
Те, кто находится в разделении и цепляется за свою изолированность, пытаются установить взаимоотношения с другими людьми, которые также замкнуты в себе; но такие попытки лишь неизбежно усиливают конфликт и страдание. С целью избежать страданий умники выдумали терпимость, при этом каждый смотрит через воздвигнутый вокруг себя барьер и старается быть приветливым и великодушным. Терпимость — от ума, а не от сердца. Разве вы говорите о терпимости, когда любите? Но когда сердце пусто, ум наполняет его хитрыми выдумками и страхами. Там, где есть терпимость, не может быть никакого единения.
Не существует пути к истине. Истина должна быть открыта, но формулы, определения для ее обнаружения не может быть: то, что сформулировано, не истинно. Вам надо отплыть в море, которого нет на карте, и это неведомое море — вы сами. Вы должны отправиться в путь, чтобы открыть себя, но у вас не может быть никакого плана или модели, потому, что тогда это уже не будет открытием. Открытие приносит радость — не радость воспоминания или сравнения, но радость всегда новую.

ИНТЕГРАЦИЯ

Понимание не облекается в слова; не существует такого явления, как интеллектуальное понимание. Интеллектуальное понимание бывает только на уровне слов, но это вовсе не понимание. Понимание не приходит в результате размышления, так как мысль, в конечном счете, принадлежит к области слов. Не существует мысли без участия памяти; память есть слово, символ, процесс создания образа. На этом уровне не может быть понимания. Понимание приходит в промежутке между двумя словами, в интервале, который существует прежде, чем слово создает форму для мысли. Понимания нет ни для быстро схватывающих, ни для медлительных, но оно для тех, кто сознает это безмерное пространство.

— Опять у нас идеи, мнения по поводу того, что могло бы случиться, но мы не переживаем непосредственно то, о чем идет речь. Идеи препятствуют пониманию, так же как выводы и толкования. Не заставляют ли нас идеи и идеалы вести борьбу с целью достичь того или иного, стать тем или иным? Я есть это, и не побуждает ли меня идеал бороться за то, чтобы стать тем? Не является ли идеал причиной конфликта? Является ли идеал совершенно отличным от того, что есть. Если он в корне отличается от того, что есть, если он не имеет никакой связи с тем, что есть, тогда то, что есть, не может сделаться идеалом. Для того чтобы сделаться тем или иным, должна существовать взаимосвязь между тем, что есть, и идеалом, целью. Вы говорите, что идеал служит нам стимулом к борьбе, так что нам надо выяснить, как идеал возникает. Не является ли идеал проекцией ума?

Вы есть это, что вам не нравится, и хотите стать тем, — что вам нравится. Но идеал — это наша проекция; противоположное является расширенным состоянием того, что есть; по существу, оно вовсе не противоположно ему, но представляет собою его продолжение, может быть, в несколько модифицированной форме. Проекция появилась в результате вашего собственного волеизъявления, а конфликт — это борьба за осуществление созданной вами проекции. То, что есть, проецирует себя как некий идеал и устремляется к нему; и вот эта борьба называется становлением. Конфликт между противоположностями считается необходимым, существенным. Этот конфликт сводится к следующему: то, что есть, стремится стать тем, что оно не есть; но то, что оно не есть, — это идеал, собственная проекция.
Вы делаете усилия, чтобы стать чем-то, но это «что-то» есть часть вас самих. Идеал — ваша собственная проекция. Посмотрите, как ум обманывает сам себя. Вы, оказывается, боретесь за слова, вы гонитесь за своими собственными проекциями, за своей собственной тенью. Такая борьба считается необходимой, духовной, двигающей нас вперед и т.д.; но она целиком пребывает в клетке ума и ведет лишь к иллюзии.

Когда вы осознаете этот обман, который вы разыграли над самим собой, тогда вы увидите ложное таким, как оно есть. Борьба за осуществление иллюзии есть фактор дезинтеграции. Всякий конфликт, всякое становление есть дезинтеграция. Когда вы осознаете этот трюк, который ум разыграл над самим собой, тогда останется только то, что есть. Когда ум избавится от всякого становления, от всяких идеалов, от всякого сравнения или осуждения, когда его собственная структура коллапсирует, тогда то, что есть, претерпевает полную трансформацию.

Пока существует наименование того, что есть, до тех пор сохраняется связь между умом и тем, что есть, но когда процесс наименования, который есть память, т.е. сама структура ума, когда этот процесс прекратился, тогда то, что есть, более не существует. Произошла трансформация, а с ней — интеграция.
Интеграция — это не действие воли, не процесс становления. Когда нет дезинтеграции, когда нет конфликта, нет борьбы за становление, — лишь тогда существует бытие целого, полнота.

ОСОЗНАНИЕ

Апельсиновые рощи растянулись до самого подножия горы, и их благоуханием полон был воздух. Вечер становился голубым, как всегда, сам воздух становился голубым, и белые домики утратили свою яркость, окутанные нежной дымкой. Синева моря, казалось, разлилась вокруг и покрыла землю, и горы также приняли оттенок прозрачной голубизны. Это было обворожительное зрелище, и над всем царило великое безмолвие. Немногие голоса вечера влились в безмолвие; они составляли его часть, так же, как и мы. Это безмолвие всему придавало новизну, смывая века убожества и страданий с сути вещей; ваш взор прояснился, и ум был спокоен от этой тишины. Закричал осел; эхо заполнило долину, а безмолвие приняло его в себя. Конец дня был завершением всех прошедших дней; в этой смерти таилось возрождение, оно было лишено мрака прошлого. Жизнь обновилась в беспредельности безмолвия.

Как мы жаждем разрешить наши проблемы! Как настойчиво ищем ответа, выхода, рецепта! Мы никогда не рассматриваем именно проблему, но с волнением и беспокойством, ощупью доискиваемся ответа, который неизменно оказывается проекцией нашего «я». Хотя проблема есть создание нашего «я», мы стараемся найти ответ вне его. Искать ответ означает уклоняться от проблемы, избегать ее, — это как раз то, что предпочитает делать большинство из нас. Тогда наиболее важное значение приобретает ответ, а не проблема. Но решение неотделимо от проблемы; ответ лежит в самой проблеме, а не вне ее.
Прийти к заключению сравнительно легко, но понять проблему трудно. Это требует совсем другого подхода, такого, при котором нет скрытого желания получить ответ.

Свобода от желания иметь ответ существенно необходима для понимания проблемы. Такая свобода создает условия для полного внимания; ум не отвлекается второстепенными вопросами. Пока существует конфликт или противодействие по отношению к самой проблеме, не может быть ее понимания, так как конфликт есть отвлечение внимания. Необходимо установить правильное отношение к проблеме; это и есть начало понимания. Но как возможно правильное отношение к проблеме, если вы заняты только тем, чтобы избавиться от нее, т.е. найти для нее какое-либо решение? Правильные взаимоотношения означают общение; общения же не может быть, если имеется сопротивление, позитивное или негативное. Подход к проблеме важнее, чем сама проблема; подход определяет форму проблемы, цель. Наиболее важное значение имеет то, как вы будете рассматривать проблему, ибо ваше отношение к проблеме, ваши страхи и надежды будут окрашивать ее. Осознание без выбора вашего подхода к проблеме формирует правильное к ней отношение. Проблема создана «я», и потому должно быть понимание себя. Вы и проблема — одно, это не два отдельных процесса. Вы есть проблема. Деятельность «я» ужасающе монотонна. «Я» — это сама скука; это слабость, тупость, несерьезность. Его противоречивые, взаимоисключающие желания, его надежды и разочарования, его реалии и иллюзии — такие захватывающие, но все же пустые; своей деятельностью оно утомляет само себя. Оно постоянно карабкается вверх и все время срывается, постоянно стремится и всегда терпит неудачу, постоянно извлекает пользу и все время теряет; и от этого утомительного круговорота бессмыслицы неизменно старается, спастись. Оно ищет спасения во внешней деятельности или в приятных иллюзиях. Его способность плодить иллюзии непостижимо сложна и обширна. Эти иллюзии — всего лишь самоделки; их создает «я»; это — идеал, идолопоклонническая концепция учителей и спасителей, будущего как средства самовозвышения и т.д. Но это всего лишь суррогаты, видимость ухода от себя. Тем не менее, в этих суррогатах оно все же надеется как бы исчезнуть, забыться. Такие суррогаты часто достигают успеха, но сам этот успех лишь увеличивает его собственную усталость. Оно устремляется то к одному суррогату, то к другому, и каждый создает свою проблему, свой собственный конфликт и свою боль.

К самозабвению можно идти как внутренним, так и внешним путем. Но не существует средств, чтобы забыть себя. Внутренний или внешний шум может подавить «я», но скоро оно возникает снова, уже в другой форме, под другой маской; ибо то, что подавлено, должно вырваться на волю Счастье, достигаемое через что-либо, должно неизбежно порождать конфликт, так как в этом случае средства достижения оказываются гораздо более важными и значительными, чем само счастье. Таким образом, средство становится суррогатом счастья.
Для того чтобы уйти от этого чувства неполноты, мы ищем полноты в идеях, в людях и вещах. В поисках суррогатов мы вновь возвращаемся туда, откуда вышли.

Проблемы всегда будут существовать там, где доминирует деятельность «я». Для того чтобы осознать, что именно является действием «я», а что нет, требуется постоянная бдительность. Эта бдительность не есть внимание, выработанное дисциплиной, это такое широкое осознание, которое не делает выбора.
Осознание не может быть вызвано самоубеждением, не может быть результатом практики; это понимание всего содержания проблемы, как видимого, так и скрытого. Внешнее должно быть понято, чтобы скрытое обнаружило себя; скрытое не может быть раскрыто, если внешний ум неспокоен. Подобное осознание есть безмолвное, без выбора, наблюдение того, что есть; в этом осознании развертывается вся проблема, благодаря чему приходит ее понимание целиком и полностью.
Проблема никогда не может быть разрешена на своем собственном уровне; будучи сложной, она должна быть понята во всей своей целостности. Попытка решить проблему на одном уровне приводит к новому конфликту и осложнениям. Для решения проблемы необходимо как раз такое осознание, такая пассивная бдительность, при которой раскрывается сущность проблемы в ее целостности.

Бегство от неприятного — такое же рабство, со своими иллюзиями и проблемами. Ум создает проблемы, поэтому он не может их разрешить.
Любовь существует вне ума; но когда ум перехватывает ее, появляется чувство, которое он называет любовью.
В поле ума не может быть любви. Ум — это сфера страха и расчета, зависти и власти, соперничества и отречения, поэтому здесь нет любви. Между любовью и процессами ума нельзя перекинуть мост, их нельзя слить в одно.
Когда чувства преобладают, нет места для любви; таким образом, предметы ума заполняют сердце. Любовь становится непознаваемой, и тогда к ней можно стремиться и ей поклоняться; она превращается в идеал, в который надо верить и которому надо следовать, но идеалы всегда являются проекцией «я».
Таким образом, ум полностью берет верх, а любовь становится словом, чувством. Но любовь не может быть ни личной, ни безличной; любовь есть состояние бытия, в котором чувство, как и мысль, полностью отсутствует.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 18:18 Ответить с цитатой





ОДИНОЧЕСТВО

Вы можете любить одиночество, ненавидеть его, избегать его — в зависимости от вашего темперамента и психологических требований, — но одиночество остается; оно выжидает, находится на страже, отступает с тем, чтобы появиться вновь.
Одиночество — это осознание полной изоляции; не замыкает ли нас в себе наша деятельность? Хотя наши мысли и эмоции экспансивны, не являются ли они исключающими и разделяющими, не ищем ли мы господства в наших отношениях, в наших правах и обладании, вызывая тем самым сопротивление? Не разделяем ли мы работу на «вашу» и «мою»? Не отождествляем ли мы себя с коллективом, со своей страной или с небольшой группой? Не состоит ли наше стремление, все целиком, в том, чтобы изолировать себя от других, разделить, отделить? Деятельность нашей личности на любом уровне есть путь изоляции; одиночество — это сознание «я», лишенного деятельности. Деятельность, физическая или психологическая, становится средством к саморасширению; когда же никакой деятельности нет, существует ощущение пустоты личности. Мы стремимся заполнить пустоту и в заполнении ее проводим жизнь, все равно на каком уровне — на высоком или низком.

Желание наполнить эту пустоту или уйти от нее, что одно и то же, не может быть перенесено на высший уровень или подавлено; так что же это за сущность, которая должна подавить пустоту или перенести ее на другой уровень? Не является ли эта сущность иной формой самого желания? Объекты желаний различны, но разве одно желание не похоже на другое? Вы можете изменить объект вашего желания и вместо алкоголя взять идею; но без понимания процесса желания иллюзия неизбежна.

Нет сущности, отдельной от желания; существует желание, но нет того, кто желает. Желание надевает различные маски в разное время в зависимости от собственных интересов. Память об этих различных интересах встречается с тем новым, что раскрывается в данный момент; отсюда получается конфликт. Вот таким путем рождается тот, кто выбирает; он ставит себя в положение сущности, отличающейся от желаний и стоящей вне его.
Но эту сущность нельзя отделить от ее качества. Сущность, которая старается заполнить пустоту или уйти от пустоты, неполноты, одиночества, не отличается от всего того, чего она старается избежать; она есть эта пустота.
Она не может убежать от самой себя; единственное, что она может сделать, это понять себя. Она есть это одиночество, она есть своя собственная пустота; до тех пор, пока она будет рассматривать одиночество и пустоту как нечто отдельное от себя, она будет пребывать в иллюзии и бесконечном конфликте.

Когда наступит непосредственное переживание того, что она есть свое собственное одиночество, лишь тогда может прийти свобода от страха.
Мысль есть результат опыта; хотя она может размышлять по поводу пустоты и иметь чувства, связанные с ней, она не может непосредственно познать пустоту. Слово «одиночество» с его воспоминаниями о страданиях и страхе устраняет возможность пережить это одиночество, как впервые данное.
Слово есть память. Когда слово теряет свою значимость, отношение между переживаемым и переживающим делается совсем другим; тогда это взаимоотношение становится непосредственным, а не через слово, не через память; тогда переживающий есть само переживание. Только тогда приходит свобода от страха.

Любовь и пустота несовместимы; когда имеется чувство одиночества, любви нет. Вы можете прятать пустоту под словом «любовь»; но когда объект вашей любви больше не существует или не отвечает на ваше чувство, тогда вы осознаете пустоту, вы чувствуете себя потерпевшим крушение.
Мы пользуемся словом «любовь» как средством уйти от самого себя, от своей собственной несостоятельности. Мы цепляемся за того, кого любим; мы ревнивы; мы скучаем без него, когда его нет с нами; мы чувствуем себя совершенно потерянными, когда он умирает. Тогда мы ищем утешения в какой-нибудь другой форме: в вере, в каком-либо суррогате. Является ли все это любовью? Любовь — не идея, не результат общения; любовь — не то, что может быть использовано для спасения от нашей собственной никчемности; а когда мы ее используем для этого, мы создаем проблему, которая не может быть разрешена. Любовь — не абстракция; реальность ее может быть пережита лишь тогда, когда идея, ум перестанет быть главенствующим фактором.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 18:18 Ответить с цитатой

СОГЛАСОВАННОСТЬ

Согласовывать себя с чем-либо означает быть неразумным. Проще и безопаснее следовать, не отклоняясь, какому-либо образцу поведения, сообразоваться с идеологией или традицией, чем отважиться на труд самостоятельного мышления. Подчинение авторитету, внешнему или внутреннему, не создает вопросов, избавляет от необходимости мыслить и, следовательно, тревожиться и волноваться. Следование своим собственным умозаключениям, переживаниям, решениям не создает противоречия внутри нас; мы находимся в согласии с поставленной нами же целью; мы выбираем определенный путь и следуем ему без -, решительно. Не ищет ли большинство из нас такого пути жизни, который не вносил бы слишком много тревог и обеспечивал бы, по крайней мере, психологическую безопасность?
Личность, «я», — это сеть, сотканная из желаний; каждое из них имеет свой собственный импульс и цель; и они часто противоречат другим надеждам и стремлениям. Эти маски личность надевает в соответствии со стимулирующими обстоятельствами и чувствами; следовательно, в самой структуре личности неизбежно заложено противоречие. Противоречие внутри нас питает иллюзии и страдания; с целью избежать их мы прибегаем к всевозможным самообманам, которые лишь усиливают конфликт и несчастье. Когда внутреннее противоречие становится невыносимым, мы стараемся, сознательно или бессознательно, уйти от него через смерть или безумие, или же отдаемся идее, группе, стране, деятельности, которая должна полностью поглотить наше существо.
Страх того, что есть, питает иллюзию его противоположности; в погоне за противоположным мы надеемся уйти от страха.
Только через понимание путей желания приходит свобода от внутреннего противоречия.

Интеграция никогда не может быть ограничена поверхностными уровнями ума; она не возникает с приобретением знания или в результате само пожертвования. Только интеграция приносит свободу от согласованности и противоположности; но интеграция не состоит в слиянии воедино всех желаний и множества интересов. Интеграция — это не приспособление к образцу, как бы он ни был благороден и привлекателен; к ней нельзя подойти непосредственно, прямо, позитивно, но лишь косвенно, негативно. Иметь концепцию интеграции, — значит приспосабливаться к образцу, а это лишь культивирует тупость и разрушение. Стремиться к интеграции, — значит превращать ее в идеал, спроецированную личностью цель. Поскольку все идеалы являются проекцией личности, они неизбежно вызывают конфликт и вражду. То, что проецирует личность, должно быть одной с ней природы, и, следовательно, противоречиво и запутано. Интеграция — не идея, не просто ответ памяти, и поэтому ее нельзя культивировать. Вы можете скрывать, отрицать противоречие или не сознавать его; но оно здесь, ожидая момента, чтобы проявиться.

Мыслящий, он же выбирающий, неизменно склоняется на сторону приятного, удовлетворяющего, и тем самым продолжает конфликт; он может разрешить какой-то отдельный, частный конфликт, но остается почва для дальнейших конфликтов. Мыслящий оправдывает или осуждает и тем препятствует пониманию. Когда мыслящий отсутствует, имеет место непосредственное переживание конфликта. В состоянии переживания не существует ни переживающего, ни переживаемого. Переживание непосредственно; тогда и отношение непосредственно, оно не опосредовано памятью. Это то непосредственное отношение, которое приносит понимание. Понимание освобождает от конфликта, а в свободе от конфликта существует интеграция.

ДЕЙСТВИЕ И ИДЕЯ

Сначала мы вводим идею, аргументированную или интуитивно прочувствованную, а потом пытаемся действие приблизить к идее; мы стремимся жить в согласии с идеей, осуществлять ее на практике, дисциплинировать себя в свете этой идеи — так происходит вечная борьба за то, чтобы втиснуть действие в рамки идеи
Подумайте, что случилось бы, если бы вы были по-настоящему щедры в действии! вмешивается в действие и берет его на себя. Так наиважнейшим становится идея, а не действие.
Идея всегда вторична, и таким образом вторичные факторы начинают господствовать над первичными. Идея есть движение в сфере известного.

НАВЯЗЧИВЫЕ МЫСЛИ

— Почему вы боретесь против того, что есть! Дом, в котором я живу, возможно, и шумный, и грязный. Обстановка самая жалкая, в ней как будто ничего нет красивого. Однако по многим причинам мне приходится жить именно здесь, я не могу перейти в другой дом. Следовательно, вопрос не в том, приемлемо это или нет, а в том, чтобы усмотреть очевидный факт. Если я не буду видеть то, что есть, они сделаются моими навязчивыми идеями, возникнет отвращение. Вот если бы я мог все это было бы совсем другое дело; но я не могу. Мое возмущение тем, что есть, действительностью, совершенно неправильно. Признание того, что есть, не ведет к самоуверенному довольству и праздности. Когда я смиряюсь перед тем, что есть, приходит не только понимание этого, но также определенное спокойствие поверхностного ума. Если поверхностный ум беспокоен, это провоцирует навязчивые идеи. И лишь когда поверхностный ум спокоен, может обнаружится то, что скрыто. Скрытое должно быть раскрыто; но это невозможно, если поверхностный ум обременен навязчивыми мыслями и тревогами. Так как поверхностный ум постоянно находится в каком-то волнении, неизбежен конфликт между поверхностным и более глубокими уровнями ума; пока этот конфликт не будет разрешен, навязчивые мысли будут нарастать. В конце концов, навязчивые идеи — это один из способов избавиться от конфликта. Все пути бегства похожи один на другой.

Лишь тогда, когда навязчивые мысли или всякая другая проблема познаны как целостный процесс, существует свобода от проблемы. Для того чтобы находиться в состоянии широкого осознания, не должно быть ни малейшего осуждения или оправдания проблемы; дознание должно происходить без какого-либо выбора. Для такого осознания необходимы большое терпение и восприимчивость, устремленность и непрерывное внимание. Лишь тогда возможно наблюдение и понимание всего процесса мысли.

ДУХОВНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ

— Истина — не предмет аргументации и убеждения; она — не результат обмена мнениями.
Преодолеть — не значит понять. То, что вы преодолеваете, неизбежно придется преодолевать снова и снова, но то, что вы полностью поняли, — от этого вы свободны. Для того чтобы понять, необходимо осознать процесс сопротивления. Сопротивление — показатель косности ума. Ум, который сопротивляется, замкнут в себе, он не способен к восприимчивости, к пониманию. Понять пути сопротивления гораздо важнее. Только в понимании того, что есть, существует свобода от того, что есть.

СТИМУЛЯЦИЯ

«Горы сделали меня безмолвной"
Благодаря внешней стимуляции вы можете ощущать то, что называется безмолвием и доставляет большое наслаждение. Воздействие красоты и величия сводится к тому, что они оттесняют на задний план повседневные проблемы и конфликты, а это создает какое-то чувство освобождения. Вследствие внешней стимуляции ум временно делается спокойным: он ожидает нового переживания, нового восторга, и уже в следующее мгновение, когда оно прошло, возвращается к этому переживанию, как к воспоминанию. Остаться навсегда в горах, очевидно, невозможно, так как вы вынуждены вернуться к обычному делу, но зато имеется возможность получить такое же состояние тишины с помощью другой формы стимуляции, например, благодаря алкоголю, человеку, идее; это как раз то, что делает большинство из нас. Эти различные формы стимуляции являются средствами, с помощью которых ум делается спокойным; таким образом, средства приобретают значение, становятся важными, и мы оказываемся привязанными к ним. Поскольку эти средства доставляют нам наслаждение безмолвия, они становятся доминантой в нашей жизни, представляют наш законный интерес, психологическую потребность, которую мы защищаем и ради которой, если необходимо, мы убиваем друг друга. Средства занимают место переживания, которое теперь — только память.

Формы стимуляции могут варьироваться в зависимости от обусловленности данного лица. Но есть нечто общее во всех стимуляторах: желание убежать от того, что есть.
Вы избираете один способ бегства, я — другой, причем мой выбор всегда предполагается более правильным, чем ваш. Но всякое бегство, будет ли оно в форме идеала или кино или церкви, всегда приносит вред и ведет к иллюзии и страданию. Психологические способы бегства более пагубны, чем внешние, так как они имеют более тонкий и сложный характер, в связи с чем их труднее распознать. Безмолвие, которое приходит с помощью стимуляции или возникает благодаря дисциплине, самоконтролю, сопротивлению, позитивному или негативному, — это результат, следствие, и поэтому оно не является творческим; оно мертво.

Существует безмолвие, которое не является реакцией, результатом, следствием стимуляции, ощущения; безмолвие, которое не составлено, не получено путем умозаключений. Оно приходит, когда понят процесс мысли. Мысль — это ответ памяти, определенных умозаключений, сознательных или подсознательных; это память диктует действия в соответствии с тем, доставляют ли они удовольствие или страдание. Именно таким путем идеи контролируют действие, отсюда возникает конфликт между действием и идеей. Этот конфликт всегда сопутствует нам, и когда он резко усиливается, возникает потребность освободиться от него; но пока этот конфликт не понят и не разрешен, любая попытка освободиться от него есть бегство. Пока действие подчинено идее, конфликт неизбежен. Конфликт прекращается лишь тогда, когда действие становится свободным от идеи.

«Но как возможно, чтобы действие было свободно от идеи? Действие, очевидно, невозможно, если ему не предшествует мысль. Действие следует за идеей; я никак не могу представить себе действие, которое не являлось бы результатом идеи».
— Идея — результат памяти; идея — это выражение памяти в войнах; идея — неадекватная реакция на вызов, на жизнь. Адекватный ответ на жизнь есть действие, а не создание идеи. Мы отвечаем на толчки жизни с помощью мысли для того, чтобы обезопасить себя от действия. Идея ограничивает действие. Безопасность существует в поле идей, но не в поле действия; вот почему действие сделалось подвластным идее. Идея — это защищающий себя образец для действия. Во время глубокого кризиса имеет место непосредственное действие. Именно для того, чтобы обезопасить себя от этого спонтанного действия, ум подвергает себя дисциплине; а так как для большинства из нас ум имеет доминирующее значение, то идея проявляет себя как тормоз в отношении действия, и так возникает трение, дисгармония между действием и идеей.

...Подобное бегство от настоящего неизбежно ведет к иллюзии. Видеть настоящее таким, каким оно есть в действительности, без осуждения или одобрения его, значит, понимать то, что есть; лишь тогда возможно действие, которое трансформирует то, что есть.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 18:18 Ответить с цитатой

ПРОБЛЕМЫ И БЕГСТВО

Все проблемы исходят из одного источника; без понимания этого источника любая попытка решить проблему приведет лишь к дальнейшей путанице и страданию. Прежде всего надо отдать себе ясный отчет в том, что ваше желание понять проблему вполне серьезно, что вы сознаете необходимость освободиться вообще от всех проблем, так как лишь в этом случае возможно подойти вплотную к тому, кто создает проблемы. Без свободы от проблем не может быть никакого спокойствия; а спокойствие необходимо для счастья, хотя счастье само по себе не является целью. Подобно тому, как пруд полон тишины, когда прекратились ветры, так и ум спокоен, когда прекратились проблемы. Но ум нельзя сделать спокойным; если его успокоили, он мертв, как стоячая вода. Когда ум проясняется, можно наблюдать, кто создает проблемы. Наблюдение должно быть безмолвным, без какого-либо предварительного плана, без критерия удовольствия и страдания.

«Но вы требуете невозможного. С малых лет наш ум приучен различать, сравнивать, судить, выбирать. Чрезвычайно трудно не давать оценки тому, что мы наблюдаем. Возможно ли освободиться от этих условностей и наблюдать безмолвно?»
— Если вы видите, что безмолвное наблюдение, пассивное осознание совершенно необходимо для понимания, то истинность вашего видения освободит вас от заднего плана сознания. И только когда вы не видите непосредственной необходимости пассивного и ясного живого осознания, возникает вопрос «как», и начинается поиск средств для устранения этого заднего плана. Освобождение приносит истина, но не средства и не система. Необходимо постичь истину, что только безмолвное наблюдение дает понимание; лишь тогда вы можете освободиться от осуждения и оправдания. Когда вы стоите перед опасностью, вы не спрашиваете, что надо делать, чтобы уйти от нее. Только потому, что вы не видите необходимости в пассивном осознании, возникает вопрос «как». Но почему вы не видите этой необходимости?
— Сознательно или не сознательно мы отказываемся видеть важность пассивного осознания, потому что в действительности мы совсем не хотим уходить от наших проблем: чем мы тогда будем, без них? Мы скорее предпочитаем цепко держаться за то, что имеем, какие бы это ни доставляло нам муки, чем рисковать, устремляясь к неизвестному, которое может завести нас неведомо куда. С проблемами, во всяком случае, мы знакомы, но мысль о причине того, кто их создает, при полном неведении, куда это может привести, рождает в нас страх и тупость. Наш ум был бы полностью обескуражен, если бы не было тревог, связанных с проблемами.
Ум питается за счет проблем независимо от того, мировые они или кухонные, политические или личные, религиозные или идеологические. Так наши проблемы делают нас мелкими и ограниченными. Ум, сжигаемый мировыми проблемами, такой же неглубокий, как и ум, терзающийся по поводу своего собственного духовного прогресса. Проблемы отягощают ум страхом, так как они усиливают личность, «мое», «мне». Лишенное проблем, достижений и неудач «я» не существует.

«Но как же возможно вообще существовать без «я»? Оно ведь источник всех действий».
— Пока действие является результатом желания, памяти, страха, удовольствия и страдания, оно неизбежно должно питать конфликт, хаос и антагонизм. Наши действия — результат личной обусловленности, на каком бы это ни было уровне. Так как наши ответы на вызовы жизни неадекватны и неполны, они неизбежно порождают конфликт, который и есть проблема. Конфликт — вот подлинная структура личности. Вполне возможно жить без конфликта, например, без конфликта, вызываемого жадностью, страхом, успехом; но эта возможность будет чисто теоретической и не перейдет в действие, пока вы не раскроете это путем непосредственного переживания. Жить, не имея жадности, возможно лишь тогда, когда имеется понимание путей «я».
— Подавить что-либо внутри или вне себя, конечно, легче, чем понять. Понимание требует упорного труда, особенно для тех, кто с малых лет был тяжело обусловлен. Подавление, хотя оно и связано с усилиями, постепенно входит в привычку. Понимание же никогда не может стать привычкой, превратиться в рутину, оно требует постоянной бдительности, настороженности. Для того чтобы понимать, надо обладать гибкостью, сенситивностью, сердечностью. Для подавления же, в какой бы ни было форме, нет надобности стимулировать осознание. Подавление — самый легкий и наиболее глупый способ отвечать на толчки жизни. Подавление — это согласование с идеей, с образцом, оно создает внешнюю безопасность, респектабельность. Понимание несет освобождение, а подавление всегда ограничивает, замыкает в себе. Страх перед авторитетом, страх, порождаемый неудовлетворенностью, страх перед общественным мнением создает идеологическое убежище с его физическим отображением, к которому и обращается ум. Это убежище, на каком бы оно ни было уровне, всегда поддерживает страх. Страх же порождает подмену, сублимацию или дисциплину, причем все они — различные формы подавления. Подавление должно найти себе выход; это может быть физическое заболевание или какая-либо идеологическая иллюзия. Расплата зависит от темперамента и особенностей индивидуума.

«Но как возможно освободиться от подавления, которое культивировалось в течение многих лет? Не потребует ли это очень долгого времени?»
— Это не связано ни со временем, ни с погружением в прошлое, ни с тщательным анализом. Весь вопрос в том, чтобы усмотреть истину подавления. Если находиться в состоянии пассивного осознания всего процесса подавления, при этом без какого-либо выбора, то истину подавления можно тотчас же постичь. Но истина подавленная не может быть раскрыта, если мы мыслим понятиями вчерашнего или завтрашнего дня; истину нельзя постичь с помощью процесса времени. Истина — не то, чего можно достичь; она понята и не понята, ее невозможно постигать постепенно. Воля быть свободным от подавления является помехой для понимания этой истины; ибо воля — это желание, позитивное или негативное, а при наличии желания не может быть никакого пассивного осознания. Желание или страстное стремление вызвало подавление; и то же самое желание, хотя теперь называемое волей, никогда не может освободить себя от собственного порождения. И снова истина должна быть воспринята пассивным и живым осознанием. Тот, кто анализирует, хотя он может отделять себя от предмета анализа, является частью анализируемого; и, будучи обусловлен предметом, который он анализирует, оказывается неспособным освободить себя от него. Эта истина также должна быть понята, истина — но не воля и не усилие — несет освобождение.

ЧТО ЕСТЬ И ЧТО ДОЛЖНО БЫТЬ

Если же ваш конфликт не связан ни с чем этим, тогда он может быть только конфликтом между тем, что вы есть, и тем, чем вы желаете быть, между действительностью и идеалом, между тем, что есть, и мифом относительна того, что должно бы быть. У вас есть идея о том, чем вы должны быть, и, вероятно, ваш конфликт и смятение вытекают из желания приспособить себя к вами же созданному образцу. Вы делаете усилия, чтобы стать тем, чем вы на самом деле не являетесь. Разве это не так?
«Я думаю, то, что вы говорите, правильно».
— Существует конфликт между действительностью и мифом, между тем, что вы есть, и тем, чем вы хотели бы быть. Мифический образец культивировался с детских лет, постепенно становясь все шире и глубже, возрастая в своем противопоставлении действительности и непрерывно видоизменяясь в зависимости от обстоятельств. Вот этот миф, как и любые идеалы, цели, утопии, находится в противоречии с тем, что есть, с тем, что этим подразумевается, — с действительностью. Таким образом, миф оказывается бегством от того, что есть вы сами. Это бегство неизбежно создает бесплодный конфликт противоположностей; но любой конфликт, внутренний или внешний, бесплоден, пуст, бессмыслен и лишь приводит к смятению и антагонизму.
Итак, позвольте вам сказать, что ваше смятение происходит от конфликта между тем, что вы есть, и мифическим образом того, чем вы должны быть. Миф, идеал не имеет реальности, это созданный вами самими способ бегства, в нем нет действительности. Действительное — это то, что вы есть. То, что вы есть, гораздо важнее того, чем вы должны стать. Вы можете понять то, что есть, но вы не можете понять то, что должно бы быть. Не существует понимания иллюзии, есть лишь понимание путей, по которым она проявляется. Мифы, фикция, идеал не имеют действительного бытия, они — результат, цель, и важно понять процесс, вследствие которого они появились.
Чтобы понять то, что вы есть, будет ли это приятно или неприятно, миф, идеал, предполагаемое будущее состояние, созданное личностью, — все это должно полностью уйти. Только тогда вы можете взяться за раскрытие того, что есть. Чтобы понять то, что есть, внимание не должно отвлекаться ничем. Не должно быть суждения или оправдания того, что есть. Не должно быть сравнения, не должно быть сопротивления или дисциплины, противопоставляемой действительности. Не должно быть нарочитого усилия и стремления к пониманию. Всякое отвлечение внимания создает препятствие для мгновенного постижения того, что есть. То, что есть, не статично, оно в постоянном движении, и для того чтобы исследовать, ум не должен быть связан каким-то верованием, надеждой на успех или страхом потерпеть неудачу. Только в пассивном, но бдительном осознании может открыться то, что есть, открытие — вне времени.

ПРОТИВОРЕЧИЕ

— Почему мы создаем фиксированную точку, идеал, если oтклонение от него порождает противоречие? Если бы не было фиксирования точки, не было бы выводов, тогда не существовало бы и противоречий. Мы создаем фиксированную точку, потом отклоняемся от нее в сторону, и вот это считается противоречием. Mы приходим к выводу сложными путями и на разных уровнях и в дальнейшем стараемся жить в соответствии с выводом или идеалом, но так как это не получается, создается противоречие. Тогда мы начинаем строить мост между фиксированной точкой, идеалом, выводом с одной стороны, и мыслью или действием, которое противоречит первым, с другой стороны.
Вывод, который мы называем идеалом, может быть сделан на любом уровне, он может быть сознательным или подсознательным. Когда мы на нем остановились, мы стараемся, чтобы действия наши соответствовали идеалу, но как раз это и создает противоречие. Важно не то, как быть в согласии с образцом, идеалом, важно раскрыть, почему мы создали эту фиксированную точку, этот вывод.
Если не будет существовать фиксированной точки, никакого идеала, от которого было бы возможно отклоняться в сторону, не будет и противоречий, а следовательно, и стремления к уравновешиванию. Тогда появится действие в каждый данный момент; это действие будет всегда полно и истинно. Истинное — не идеал, не миф; это то, что действительно существует. Действительно существующее может быть понято, с ним можно иметь дело. Понимание Действительного не может питать вражду, тогда как идеалы могут. Идеалы никогда не могут вызвать коренной революции, они создают лишь видоизмененное продолжение прошлого. Коренная и непрерывная революция существует лишь в действии от момента к моменту, в действии, которое не основано на идеале, а потому не зависит от выводов.

—Действия, которые выполняются по определенной схеме, неизбежно потерпят неудачу, если не принять во внимание психологические и физические факторы. Если вы собираетесь строить мост, вы должны иметь не только чертежи. Вы должны изучить грунт, почву, на которой он должен быть построен, иначе ваш проект не будет соответствовать тому, что необходимо. Полнота действия возможна лишь тогда, когда имеется понимание всех физических факторов и психологических моментов человеческого тотального процесса. Такое понимание не зависит от какой-либо схемы; оно требует быстрого приспособления, а это и есть понимание. Но когда отсутствует понимание, мы прибегаем к умозаключению, идеалам, целям. Так как жизнь находится в постоянном движении, то в тот момент, когда мы пытаемся приспособить жизнь к неподвижному образцу или умозаключению, возникает противоречие. Приспособление к образцу ведет к дезинтеграции. Идеал не выше жизни, но если мы возносим его над жизнью, возникает смятение, антагонизм и страдание.

РЕВНОСТЬ
Там, где есть свет, тьмы нет. Тьма не может скрывать в себе свет; а если она может, тогда нет света. Там, где существует ревность, любви нет. Любовь — это пламя без дыма.

ЕСТЕСТВЕННОСТЬ

Каждый культивирует позу. Существует походка и поза преуспевающего бизнесмена, улыбка прибывшего гостя; выражение лица и поза актера; имеется поза исполненного достоинства «ученика» и поза тренированного аскета. Подобно сознающей себя девушке, так называемый религиозный человек принимает позу самодисциплины, которую он усердно культивирует отречениями и жертвами. Девушка пожертвовала всего лишь естественностью ради впечатления, а такой религиозный человек самого себя приносит в жертву ради достижения результата. Они оба заинтересованы в результате, хотя их результаты разных уровней; и хотя результат так называемого религиозного человека может расцениваться в социальном отношении как более полезный по сравнению с результатом девушки, по существу они подобны, один ничуть не выше другого. Оба неразумны, ибо оба указывают на ограниченность ума. Ограниченный ум всегда ограничен. Он не может сделаться богатым, щедрым. Хотя такой ум может себя украшать или стяжать добродетель, он остается таким же, каким был, — ограниченным, не глубоким, а с помощью так называемого роста, опыта он может возрасти лишь в собственной ограниченности. Уродливая вещь не может сделаться прекрасной. Бог ограниченного ума — это ограниченный бог. Неглубокий ум не станет бездонным, если будет украшать себя знанием и умными фразами, цитировать умные слова или прихорашивать свой внешний облик. Украшения, внутренние или внешние, не делают ум глубоким, но именно эта бездонность ума дает ему красоту, а не драгоценности и не приобретенная добродетель. Для того чтобы проявилась эта красота, ум должен осознать собственную ограниченность. При этом не должно быть выбора или сравнения с чем бы то ни было.
Культивированная поза девушки, а также выработанная дисциплиной поза так называемого религиозного аскета в равной мере меняются уродливыми проявлениями ограниченного ума, ибо обе они отрицают естественность. Обе исполнены страха перед естественностью, потому что естественность показала бы их такими, как они есть, и самим себе и другим; обе они склонны нарушить, уничтожить естественность, и мерилом их успеха является полнота их соответствия избранному образцу или умозаключению. Но лишь одна естественность — тот ключ, который откроет дверь к тому, что есть. Естественный ответ раскрывает ум, как он есть; но то, что раскрыто, ум немедленно окрашивает или разрушает и таким образом ставит предел естественности. Умерщвление естественности — способ проявления ограниченного ума, который вслед за этим на любом уровне украшает внешнюю сторону; и это разукрашивание есть форма преклонения перед самим собой. Только естественность, в свободе, может открывать. Дисциплинированный ум не способен к открытию; он может эффективно функционировать; и, следовательно, быть безжалостным, но не может раскрыть неизмеримое. Страх создает сопротивление, называемое дисциплиной, но естественное обнаружение страха — это свобода от страха. Приспособление к образцу, какого бы он ни был уровня, — это страх, который рождает лишь конфликт, смятение и антагонизм; но ум, который пребывает в состоянии мятежа, — не бесстрашен, потому что противоположному неведома спонтанность, свобода.
Без естественности невозможно самопознание; без понимания себя на ум оказывают формирующее воздействие различные преходящие влияния. Такие внешние воздействия могут суживать или расширять ум, но он постоянно будет оставаться в их сфере. To, что составлено из частей, может быть разложено на части, а то, что не составлено, может быть полностью понято только через самопознание. «Я» состоит из частей, и поэтому только разделяя его на составляющие части, можно понять то, что не является результатом влияний, что не имеет причины.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 18:19 Ответить с цитатой

СОЗНАТЕЛЬНОЕ И ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ

Разрешение проблемы возможно лишь тогда, когда и один, и другой ум, как верхний, так и лежащий более глубоко, сделались безмолвными, когда они не проецируют позитивных или негативных выводов. Свобода от проблемы существует только тогда, когда весь ум целиком совершенно безмолвен, и осознает проблему без выбора; ибо лишь тогда отсутствует тот, кто создал проблему.

«Возможно ли действие без образца?»
— Нет, невозможно, если вы стремитесь получить результат. Действие с заранее поставленной целью — вообще не есть действие, но приспособление к верованию, к идее. Если вы ищете приспособления, согласования, тогда присутствует мысль, идея. Функции мысли — создавать образец для так называемого действия, и тем самым губить истинное действие. Большинство из нас занято тем, чтобы убивать действие, и в этом помогают нам идея, верование, догма. Истинному действию присуща незащищенность, открытость перед неведомым; но мысль, верование, которые являются известным, представляют эффективный барьер против неизвестного. Мысль никогда не может проникнуть в неведомое. Она должна прекратиться, чтобы проявилось неведомое. Действие, исходящее от неведомого, находится вне поля действия мысли; и мысль; сознавая это, сознательно или подсознательно цепляется за известное. Известное всегда отвечает на известное, на вызов; но из этого неадекватного ответа возникает конфликт, путаница и печаль. Когда известное, т.е. идея, прекращается, возможно действие, которое неизмеримо.

СТРЕМЛЕНИЕ К ОБЛАДАНИЮ

Внутренняя беседа с самим собой никогда не может раскрыть сердца; она замкнута в себе, наводит уныние и совершенно бесполезна. Быть раскрытым означает прислушиваться не только к самому себе, но к любому влиянию, к каждому движению вокруг вас. Возможно, что удастся, а может быть, и не удастся сделать что-либо существенное в связи с тем, что вы услышали, но факт раскрытия сердца воздействует сам по себе. Подобное выслушивание очищает ваше собственное сердце, освобождая его от нагромождений ума.

Ревность существует там, где имеется уверенность, где вы чувствуете, что чем-то обладаете. Это чувство уверенности есть замкнутость в себе; владеть — означает быть ревнивым. Обладание питает чувство ненависти. Мы поистине ненавидим то, чем обладаем. Это совершенно очевидно на примере ревности. Там, где существует обладание, никогда не может быть любви.
«Я начинаю разбираться, в чем дело. Я никогда по-настоящему не любила мужа, ведь так? Теперь я начинаю это понимать». И она заплакала.

САМОЛЮБИЕ

Правильные действия должны появиться естественно в полной мере, как только будет раскрыта проблема. Важно раскрыть содержание проблемы, а не получить конечный результат, так как любой ответ явится лишь новым выводом, новым суждением, мудрым советом, но все это никоим образом не разрешит проблемы.
Необходимо понять саму проблему, а не заниматься поисками ответа или решением вопроса, как поступить с ней. Важен правильный подход к проблеме, так как в ней самой содержится правильное действие.

Вы будете такой, какая вы есть, без пьедестала. Если не будет пьедестала, если не будет тех высот, которые дают вам возможность смотреть вниз или вверх, тогда вы будете тем, от чего вы постоянно убегали. Именно желание уйти от того, что есть, от того, что вы есть, именно это желание несет с собой смятение и антагонизм, стыд и возмущение. Вас никто не обязывает говорить мне или кому-либо другому, какова вы в действительности, но осознайте то, какова вы есть, приятно это или неприятно; живите с этим без того, чтобы это оправдывать или этому сопротивляться. Живите с этим, не называя имени; потому что сам термин — это уже осуждение или отождествление. Живите с этим без страха, так как страх препятствует общению, а без общения вы не можете с этим жить. Быть в общении — значит любить. Без любви вы не можете стереть прошлое; с любовью прошлого не существует. Любите, и время перестанет существовать.

СТРАХ

Если это действительно неприятности, и вы ясно видите, что это так, то вы не должны оберегать себя от них. Люди защищаются только тогда, когда полны страха, а не понимания. Итак, чего же вы боитесь?
— Если у вас нет страха, тогда почему вы противитесь трудностям? Мы сопротивляемся чему-либо только тогда, когда не знаем, как с этим обращаться. Когда вы знаете, как устроен и работает автомобиль, вы чувствуете себя с ним свободно; если что-либо происходит не так, вы всегда можете это исправить. Мы оказываем сопротивление тому, чего не понимаем. Мы сопротивляемся смятению, злу, несчастью только тогда, когда не знаем их структуру, когда не умеем все это связать вместе. Вы сопротивляетесь смятению, так как не осознаете его структуру, его происхождение. Почему вы этого не осознаете?
— Когда вы установите непосредственную связь со структурой смятения, вы сможете осознать работу его механизма. Лишь тогда, когда между двумя лицами существует общение, они понимают друг друга; если они друг другу сопротивляются, понимания не существует. Общение или взаимоотношения возможны только тогда, когда нет страха.

— Страх может существовать только в отношении к чему-либо; он не может существовать сам по себе, оторванный от всего. Нет такой вещи, как абстрактный страх; есть страх перед известным или неизвестным, страх перед тем, что человек сделал, или что он может сделать; страх перед прошлым или будущим. Отношение между тем, что человек есть, и тем, чем он желает быть, порождает страх. Страх возникает тогда, когда то, что вы есть, вы истолковываете в терминах вознаграждения и наказания. Страх приходит вместе с ответственностью и желанием от нее освободиться. Существует страх, рожденный контрастом между страданием и удовольствием. Страх существует в конфликте противоположностей. Поклонение успеху влечет за собой страх неудачи. Страх — это процесс ума в борьбе становления. В становлении добра существует страх зла; в становлении полноты — страх опустошенности; в становлении великим существует страх оказаться ничтожным. Сравнение — это не понимание; оно вызвано страхом перед неизвестным по отношению к известному. Страх — это неуверенность в искании надежности.

Усилие становления есть начало страха, страха бытия или не бытия. Ум, этот экстракт опыта, всегда страшится безымянного, вызова. Ум, который есть имя, слово, память, может функционировать лишь в поле известного; а неизвестное — вызов от момента к моменту — встречает сопротивление или переводится умом в термины известного. Вот это сопротивление или перевод вызова и есть страх, так как ум не имеет никакого отношения к неизвестному. Известное не может быть в общении с неизвестным; известное должно прекратиться, чтобы проявилось неизвестное.

Ум — это тот, кто создает страх; и когда он этот страх анализирует, чтобы выяснить его причину и освободиться от страха, он только лишь еще больше себя изолирует и тем увеличивает страх. Когда вы производите анализ, сопротивляясь смятению, вы увеличиваете силу сопротивления; а сопротивление смятению лишь усиливает страх перед ним, который препятствует свободе. В общении, в единстве существует свобода, но не страх.

«КАК МНЕ ЛЮБИТЬ?»

«Но что же мне делать?»
— Вы продолжаете повторять все тот же вопрос. Что вам делать — не важно; но существенно важно сознавать, что вы делаете. Вас интересует будущее действие, но это способ избежать, устраниться от непосредственного действия. Вы не хотите действовать, поэтому продолжаете спрашивать, что вам делать. Вы снова хитрите, обманываете себя, и таким образом сердце ваше пусто.
Вы хотите наполнить его предметами ума, но любовь — вне ума. Пусть сердце ваше будет пустым. Не заполняйте его словами, деятельностью ума. Пусть сердце ваше будет совершенно пустым; только тогда оно будет полным.

ТЩЕТНОСТЬ ПОГОНИ ЗА РЕЗУЛЬТАТОМ

... Конечно, неплохо поговорить обо всем этом; но одни слова, убедительные аргументы и обширные сведения не принесут освобождения от мучительных проблем. Блестящая аргументация и солидные знания могут оказаться тщетными, и это бывает так часто. Когда ум обнаруживает их бесполезность, он умолкает. И тогда, в состоянии безмолвия, приходит понимание проблемы. Однако стремление найти это безмолвие порождает новую проблему, создает новый конфликт. Никакие разъяснения, доискивание до причин, исследование и расчленение проблемы ни в какой мере не приводят к ее разрешению, так как средствами ума проблема не может быть разрешена. Ум может лишь рождать новые проблемы. Он способен ускользать от самой проблемы при помощи толкований, идеалов, стремлений; но как бы там ни было, он не может освободиться от проблемы. Ум — это поле, в котором растут и множатся проблемы и конфликты. Мысль не может себя успокоить; она может, конечно, облачиться в одежды безмолвия, но это только маскировка, поза. Мысль может убить себя действием дисциплины, направленным к заранее намеченной цели; но смерть — это совсем не безмолвие. Смерть еще более громогласна, чем жизнь. Любое движение ума становится препятствием для безмолвия.

Среди слов и аргументов, среди непонимания и борьбы это безмолвие распростерло свои крылья. Особенность этого безмолвия не состояла в том, чтобы прекратить шум, болтовню или слова. Для того чтобы в него включиться, ум должен утратить свою склонность к экспансии. В этом безмолвии совершенно отсутствует принуждение, приспособление, усилие; оно неисчерпаемо, а потому всегда новое, всегда свежее. Но слово «безмолвие» — не безмолвие.

— Почему мы спешим к результату, к финишу? Почему ум всегда стремится к цели? Но почему он не стремится к своему концу? разве мы не ищем нечто, определенного опыта, восторга? Мы устали и пресытились многим, чем раньше играли; мы отвернулись от старого и теперь ищем новых игрушек. Мы переходим от одного к другому, пока не найдем то, что нас полностью удовлетворит, и тогда прочно устраиваемся, готовые застыть на месте. Мы всегда чего-то жаждем; перепробовав многое, что не принесло никакого удовлетворения, мы хотим теперь самых предельных вещей: Бога, истину, все, что нам угодно. Мы жаждем результатов, новых переживаний, новых ощущений, которые оказались бы длительными, несмотря ни на что. Мы никогда не видим тщетности результата вообще, но готовы признать бесполезность данного результата. Так мы странствуем от одного результата к другому в надежде когда-либо найти то, что положит конец всякому исканию.

Поиски результата, успеха связывают, ограничивают; они всегда приходят к концу. Приобретение — это процесс завершения. Достижение — это смерть. Но это как раз то, чего мы ищем, не правда ли? Мы ищем смерти, только мы называем это результатом, завершением, целью. Мы жаждем достичь желаемого. Мы устали от этой бесконечной борьбы и стремимся уйти «туда», причем это «туда» может быть на каком угодно уровне. Мы не видим опустошающего, разрушительного характера самой борьбы, но мы хотим освободиться от нее, достигнув какого-то результата. Мы не понимаем истины самой борьбы, конфликта, а поэтому используем борьбу как средство для достижения желаемого, которое доставило бы наибольшее удовлетворение. При этом мы получаем наибольшее удовлетворение в том случае, если неудовлетворенность наша была максимально острой. Это желание всегда заканчивается приобретением, но мы жаждем непреходящего результата. Итак, в чем же состоит наша проблема? Не состоит ли она в том, чтобы мы не жаждали результата, не так ли?

Попробуем подойти к вопросу несколько иначе. Не есть ли опыт также известный результат? Если мы должны быть свободны от результатов, не должны ли мы также быть свободны от опыта? В самом деле, не является ли опыт результатом, завершением?
«Завершением чего?»
— Завершением процесса переживания. Опыт — это память о переживании, не правда ли? Когда переживание заканчивается, тогда существует опыт, результат. В момент переживания не существует никакого опыта; опыт — это память о переживании. Как только состояние переживания угасает, начинается опыт. Опыт всегда мешает переживанию, жизни. Результаты, опыт приходят к концу; но переживание неисчерпаемо. Когда память создает помеху неисчерпаемому, начинается поиск результата. Ум, сам являющийся результатом, всегда стремится к завершению, к цели, а это — смерть. Смерти нет, когда нет переживающего. И только тогда существует то, что неизмеримо.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Чт Янв 21, 2021 18:33 Ответить с цитатой




ЖЕЛАНИЕ БЛАЖЕНСТВА

— Цель медитации — сама медитация. Поиски того, что можно найти с помощью медитации и за ее пределами, — не что иное, как желание получить результат. Но то, что приобретается, будет снова потеряно. Поиски результата — это продление процесса проецирования своей личности; какой бы высокий характер ни носил результат, он является проекцией желания. Медитация как средство достижения, приобретения, раскрытия лишь усиливает того, кто медитирует. Медитирующий — это медитация; медитация — это понимание, которое приходит к медитирующему.

«Я медитирую для того, чтобы найти конечную реальность или дать возможность этой реальности проявить себя. Я ищу совсем не результата, но того состояния блаженства, которое иногда можно пережить. Оно здесь, и как жаждущий стремится напиться, так и я жажду найти невыразимое счастье. Это блаженное состояние бесконечно выше всяких радостей, и я стремлюсь к нему, как к своему самому затаенному желанию».

— Это и означает, что вы медитируете с целью получить то, чего вы хотите. Для того чтобы достичь того, чего вы желаете, вы подвергаете себя строгой дисциплине. Вы подчиняетесь определенным правилам и установкам. Вы планируете и проводите в жизнь известный курс, чтобы добиться того, что является его целью. Вы надеетесь достичь определенных результатов, каких-то степеней, которые вам известны. Для этого вы поддерживаете постоянные усилия. Вы ожидаете все больших и больших радостей. Этот хорошо задуманный план дает вам уверенность в том, что вы достигнете намеченного конца. Как видите, ваша медитация — это тонко рассчитанное предприятие, не правда ли?

«Когда вы ставите вопрос подобным образом, это с первого взгляда представляется несколько абсурдным; но если посмотреть более глубоко, то что же в этом неправильного? Что может быть неправильным по существу в поисках такого блаженства? Я не сомневаюсь в том, что действительно жажду найти результат от всех моих усилий. Но скажите, почему этого нельзя делать?»

— Подобного рода желание блаженства подразумевает, что блаженство есть нечто завершающее, длящееся вечно, разве не так?
Все другие результаты оказались неудовлетворительными. Человек страстно стремился к достижению земных целей, но увидел их преходящий характер и теперь жаждет непреходящего состояния, такой цели, которая не имеет конца. Ум ищет окончательного и вечного убежища, поэтому он дисциплинирует себя и тренирует, осуществляя на практике определенные добродетели с целью приобрести желаемое. Возможно, что он когда-нибудь пережил это блаженное состояние и теперь неодолимо к нему стремится. Подобно тем, кто добивается намеченного результата, вы ищете свою цель. Только вы поместили ее на другой уровень; вы, может быть, скажете, что этот уровень более высокий, но это не относится к существу вопроса. Всякий результат означает какое-то завершение; но достигнув одного, вы уже стремитесь к другому. Ум никогда не пребывает в покое, он всегда чего-то ищет, к чему-то стремится, всегда приобретает и, конечно, всегда преисполнен страха все потерять. Подобный процесс мы обычно называем медитацией. Может ли ум, который захвачен бесконечным становлением, осознать блаженство? Может ли ум, который возложил на себя дисциплину, всегда пребывать в свободе, при которой только и возможно это блаженство? Усилием и борьбой, сопротивлением и отречением ум сделал себя нечувствительным; а может ли такой ум быть открытым и незащищенным? Не создали ли вы желанием блаженства вокруг себя стену, через которую не может проникнуть то, что неощутимо, неведомо? Не изолировали ли вы полностью себя от нового? От старого вы прокладываете тропу к новому; а возможно ли новое вместить в старое?

Ум никогда не может создать новое. Ум сам есть результат, а, все результаты — это следствие старого. Результат никогда не может быть новым; преследование результата никогда не может быть спонтанным; то, что свободно, не может следовать цели. Цель, идеал — это всегда проекция ума, это не медитация. Медитация — это освобождение от медитирующего; только в свободе может быть раскрытие и тонкость восприятия. Без свободы невозможно блаженство; но свобода не приходит с помощью дисциплины. Дисциплина создает некий стереотип свободы, но этот стереотип — не свобода. Надо разбить стереотип, и тогда появится свобода. Разрушение формы и есть медитация. Но разрушение формы — это не цель, не идеал. Форма разрушается в каждый данный момент. То, что разрушено, уже забыто. Воспоминание, память воссоздают форму, и тогда появляется тот, кто создает форму, виновник проблем, конфликтов, несчастий.

Медитация — это освобождение ума от его собственных мыслей на всех уровнях. Мысль творит мыслящего. Мыслящий неотделим от мысли; оба они представляют единый процесс, а не два отдельных процесса. Разделение единого процесса на два ведет лишь к неведению и иллюзии. Медитирующий есть медитация. Тогда ум пребывает в уединении, не делая себя уединенным; он безмолвен, не создавая безмолвия. Только в уединении может прийти то, что не имеет причины, только в уединении существует блаженство.

МЫСЛЬ И СОЗНАНИЕ

— Мысль — это всегда поверхностный ответ; она никогда не Может ответить глубоко. Мысль — это всегда внешнее, всегда следствие; мышление — это увязывание следствий. Мысль поверхностна, хотя может действовать на различных уровнях. Она никогда не может проникнуть в глубину, в то, что не выражается явно, не может выйти за пределы себя; любая попытка проделать это обречена на неудачу.

«Что вы понимаете под мыслью?»
— Мысль — это ответ на вызов; мысль не есть действие, дело. Это следствие, результат результата, результат памяти. Память — это мысль, а мысль — выражение памяти в словах. Память — это опыт. Процесс мышления есть сознательный процесс, как скрытый, так и явный. Мыслительный процесс, взятый в целом, — это сознание; бодрствующее и спящее, верхний и более глубокий уровни — все это часть памяти, опыта. Мысль не является независимой. Не существует независимого мышления; термин «независимое мышление» содержит противоречие. Мысль является результатом, возражает или соглашается, сравнивает или приспосабливается, осуждает или оправдывает; и, следовательно, мысль никогда не может быть свободной. Результат никогда не может быть свободным; он может извиваться, манипулировать, блуждать, двигаться в определенном направлении, но не может освободиться от собственного якоря. Мысль привязана к памяти; она никогда не может быть свободной и установить истину какой бы то ни было проблемы.

«Не хотите ли вы сказать, что мысль вообще не имеет ценности?»
— Мысль имеет ценность при увязывании следствий, но сама по себе, как средство действия, она не имеет никакой цены. Действие — это революция, а не увязывание следствий. Действие, свободное от мысли, от идеи, от верования, никогда не укладывается в рамки какого-либо образца. В рамках образца возможна только деятельность. Деятельность может быть полной насилия, кровавой или противоречивой, но она не является действием. То, что содержит противоречие, противоположность, не является действием, это модифицированное продолжение деятельности. Противоположное продолжает оставаться в сфере результата, и, следуя за противоположным, мысль оказывается пойманной в сети собственных ответов. Действие — это не результат мысли; оно не имеет никакого отношения к мысли. Мысль, результат, никогда не может создавать новое. Новое является от момента к моменту, мысль же — всегда старое, прошлое, обусловленное. Она имеет свою ценность, но не имеет свободы. Все, что имеет ценность, есть ограничивающий фактор: оно связывает. Мысль связывает, так как мы ее лелеем.

«Каково отношение между сознанием и мыслью?»
— Разве это не одно и то же? Существует ли различие между тем, кто мыслит, и тем, кто сознает? Мышление — это ответ, а разве бытие сознания не является также ответом? Когда вы сознаете, например, этот стул, ведь это — ответ на стимул; а разве мысль — не ответ памяти на какой-то толчок? Этот ответ мы называем опытом. Переживание — это вызов и ответ; а это переживание вместе с называнием или регистрацией — весь этот процесс, на разных уровнях, — это сознание, не так ли? Опыт — это результат, следствие переживания. Этому результату мы даем название. Но само название — умозаключение, одно из многих умозаключений, совокупность которых образует память. Этот процесс умозаключения есть сознание. Умозаключение, результат есть сознание «я». «Я» — это память, совокупность умозаключений, а мысль — ответ памяти. Мысль — это всегда умозаключение; мышление — процесс умозаключения; вот почему оно никогда не может быть свободным.
Мысль всегда есть то, что на поверхности, это — умозаключение. Сознание — это регистрирование внешнего. Внешнее, поверхностное, разделяет себя на внешнее и внутреннее, но такое разделение не делает мысль сколько-нибудь менее поверхностной.

«Но существует ли все же нечто такое, что находится вне мысли, вне времени, нечто такое, что не создано умом?»
— Об этом состоянии вам мог кто-нибудь сказать, или вы могли прочитать о нем, или могли иметь непосредственное переживание этого состояния. Такое переживание никогда не может быть опытом, результатом. Оно не может быть предметом размышления; если вы начинаете о нем думать, тогда это только воспоминание, а не переживание. Вы можете повторять то, о чем прочитали или услышали, но слово — это совсем не переживание; само это слово, само повторение, препятствует состоянию переживания. Состояние переживания невозможно, пока происходит мыслительный процесс. Мысль, результат, следствие никогда не могут постичь состояние переживания.

«Тогда как же мысль может прийти к концу?»
— Постарайтесь постичь ту истину, что мысль, являясь результатом познанного, никогда не может понять состояния переживания. Переживание всегда новое, мышление же всегда старое. Поймите истину этого, и истина принесет свободу — свободу от мысли, от результата. Тогда явится то, что находится за пределами сознания, что не бывает ни спящим, ни бодрствующим, что не имеет имени: оно есть.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пт Янв 22, 2021 08:40 Ответить с цитатой

САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ

Без обладания «меня» не существует; «я» — эти обладание, обстановка, добродетель, имя. В своем страхе небытия ум привязывается к имени, обстановке, ценностям; и бросит их, чтобы оказаться на более высоком уровне, так как более высокое дает большее удовлетворение и является более длительным. Страх, возникающий от неуверенности, страх небытия ведет к привязанности, к обладанию собственностью. Когда это обладание перестает удовлетворять или причиняет страдания, мы отрекаемся от него во имя такой привязанности, которая доставляет большую радость. Предельно удовлетворяющее нас обладание — это слово «Бог».

«Но ведь вполне естественно бояться того, что ты — ничто. Вы настаиваете, насколько я понимаю, на том, что человек должен любить состояние «быть ничем».
— Пока вы пытаетесь стать чем-то, пока вы находитесь во власти обладания, до тех пор неизбежны конфликт, смятение и возрастающая скорбь. Может быть, вы думаете, что вы сами, с вашими достижениями и успехами, не попадете в сеть этого прогрессирующего разложения; но вы не можете его избежать, так как вы — часть этого процесса. Ваша деятельность, ваши мысли, сама структура вашего существования основаны на конфликте и смятении, а следовательно — на процессе разложения. До тех пор, пока у вас остается нерасположенность быть ничем, чем вы на самом деле являетесь, вы неизбежно будете порождать скорбь и антагонизм. Готовность быть ничем — это не вопрос отречения, усиления, внутреннего или внешнего, но понимание истины того, что есть, понимание истины того, что есть, приносит свободу от страха незащищенности, страха, который рождает привязанность и ведет к иллюзии отрешенности, отречения. Любовь к тому, что есть, — вот начало мудрости. Лишь любовь способна делиться, сострадать, она одна способна общаться; а отречение и самопожертвование — это пути изоляции и иллюзии.

ПЛАМЯ И ДЫМ

Быть открытым и незащищенным означает обладать чувствительностью. Но там, где есть припрятывание для себя, там чувствительность отсутствует. То, что уязвимо, не обладает прочностью, свободно от завтрашнего дня. То, что открыто, — является основным, это — неизвестное. То, что открыто и уязвимо, — прекрасно; то, что замкнуто в себе, — ограничено и лишено чувствительности. Мы открываем вот эту дверь, но оставляем закрытой ту, так как хотим, чтобы свежий воздух проходил только по определенному пути. Мы никогда не открываем всех дверей и окон одновременно, мы никогда не выходим за пределы себя.

«Но что же тогда делать?»
— Не надо ничего делать, оставайтесь тем, что вы есть, не чувствительной. Делать что-либо — значит избегать то, что есть, и устранение от того, что есть, — наиболее явный знак тупости. Какова бы она ни была, тупость остается тупостью. Тот, кто лишен чувствительности, не может сделаться чувствительным. Все, что он может, это осознать то, что он есть, дать развернуться картине того, что он есть. Не вмешивайтесь, так как то, что вмешивается, не чувствительно и глупо. Прислушайтесь, и ваша нечувствительность сама расскажет свою историю; не истолковывайте, не действуйте, но слушайте, не прерывая и не интерпретируя, до самого конца. Тогда только появится действие. Но не действие важно, а слушание. По-настоящему давать можно только из неисчерпаемого. Удерживать что-то, когда вы даете, значит страшиться, что это нечто закончится, иссякнет, но лишь в завершении есть неисчерпаемое. Давать — не имеет конца. Давать можно от многого или от малого; и многое и малое ограничены, это дым, это значит давать, чтобы получать. Дым — это желание, как ревность, гнев, как разочарование; дым — это страх времени, дым — это память, опыт. Давать невозможно, можно лишь распространять дым. Удерживание неизбежно, так как давать, по существу, нечего. Когда вы разделяете что-то с другим, вы не даете; само сознание того, что вы что-то делите с другим или даете другому, ставит предел общению. Дым — это не пламя, но мы ошибочно принимаем его за пламя. Осознайте дым, тот дым, который есть; не старайтесь разогнать дым, чтобы увидеть пламя.

«Возможно ли иметь это пламя, или оно существует только для немногих?»
— Существует ли оно для немногих или для многих, вопрос не в том, не правда ли? Если мы пойдем по этому пути, он приведет к неведению и иллюзии. Ваш вопрос касается пламени. Можете ли вы иметь это пламя, в котором нет дыма? Ищите, наблюдайте дым безмолвно и терпеливо. Вы не можете разогнать дым, так как сами вы и есть этот дым. Когда дым разойдется, появится пламя. Это пламя и есть то, что неисчерпаемо. Все, что имеет начало и конец, быстро исчерпывается, изнашивается. Когда сердце становится пустым, освобождаясь от предметов ума, а ум от мыслей, тогда появляется любовь. То, что есть пустота, и есть неисчерпаемое.

Борьба происходит не между пламенем и дымом, а между различными ответами внутри самого дыма. Пламя и дым никогда не могут находиться в конфликте друг с другом. Для того чтобы они находились в конфликте, между ними должны существовать какие-то отношения; но как возможно, чтобы между ними были отношения? Когда присутствует одно, тогда нет другого.

ЗАНЯТОСТЬ УМА

Как мы привязаны к прошлому! Но мы не только привязаны к прошлому, мы есть это прошлое. А какая сложная вещь – прошлое, эти слои неусвоенных воспоминаний, радостных и скорбных. Оно преследует нас днем и ночью, и весьма редко появляется щель, через которую пробивается ясный свет. Прошлое подобно тени, которая все делает тусклым и скучным; в этой тени настоящее утрачивает свою ясность, свежесть, завтрашний же день становится продолжением этой тени. Прошлое, настоящее и будущее связаны воедино длинной нитью памяти; весь пучок в целом — это память с ее слабым ароматом. Мысль движется через настоящее к будущему и обратно; подобно беспокойному животному, привязанному к столбу, она совершает движения внутри своего собственного круга, узкого или широкого, но она никогда не может освободиться от собственной тени. Это движение есть не что иное, как занятость ума прошлым, настоящим и будущим. Ум есть занятость. Если ум ничем не занят, он перестает существовать; именно занятость ума есть его существование. Будет ли он занят обидами или лестью, Богом или алкоголем, добродетелью или страстью, работой или выявлением самого себя, накапливанием или раздачей, — все это одно и то же; это — та же занятость ума, тревожного, беспокойного. Но любое состояние занятости, занят ли ум домашней обстановкой или Богом, — это состояние мелкого, поверхностного ума.

Когда ум занят, у него создается чувство активности, жизни. Вот почему ум накапливает или отрекается; благодаря тому, что он занят, он поддерживает самого себя. Ум должен быть чем-либо занят. Чем именно — не так уж важно, важно, чтобы он был занят; вполне возможно, что при этом актуальные темы, которыми занят ум, могут иметь значение. Пребывать в состоянии занятости — это природа ума, и отсюда вытекает его деятельность. Быть занятым мыслями о Боге, о государстве, о знании — все это деятельность поверхностного, мелкого ума. Занятость влечет за собой ограниченность; Бог, о котором думает ум, — это мелкий бог, как бы высоко его ни ставил ум. Вне состояния занятости ум не существует; страх небытия делает ум беспокойным и деятельным. Подобная непрестанная деятельность имеет видимость жизни, но это — не жизнь; она ведет лишь к смерти — к смерти, которая есть та же деятельность, но в иной форме.

Сон — это другой вид занятости ума, символ его беспокойного характера. Сновидения — продолжение сознательной жизни, проявление той области сознания, которая оставалась скрытой в часы бодрствования. Активность поверхностных и глубинных слоев сознания проявляется в форме занятости ума. Занятый ум может осознавать конец только как длящееся начало. Он никогда не может осознать предельное как таковое, но осознает результат. Результат же всегда имеет характер длительности. Поиски результата — это поиски длительности. Ум с его занятостью никогда не подходит к реальному. Но только то, что завершается, может обладать новизной. Только для того, что умирает, возможна жизнь. Конец состояния занятости, конец деятельности ума — вот начало безмолвия, тотального безмолвия. Не существует отношений между неощутимым безмолвием и деятельностью ума. Для того, чтобы они существовали, необходим контакт, единение; но между безмолвием и умом нет контакта. Ум не может иметь общения с безмолвием; он может иметь контакт только со своим собственным, спроецированным из себя состоянием, которое ум называет безмолвием. Но это безмолвие не является безмолвием, это лишь иная форма загруженности ума. Занятость ума — это не безмолвие.

Безмолвие существует, когда ум перестает загружать себя мыслями о безмолвии.
Безмолвие — вне грез и сновидений, за пределами глубинного ума. Глубинный ум — это экстракт прошлого, явного или скрытого. Этот экстракт, осадок прошлого, не может переживать безмолвия; он может грезить о нем, как часто и делает, но грезы — не реальность. Грезы часто принимаются за реальное, но грезы и тот, кто грезит, — лишь проявление занятого ума. Ум — тотальный процесс, а не какая-то одна часть, исключающая другие. Тотальный процесс деятельности ума, будет ли это экстракт опыта или новое приобретение, не может иметь ничего общего с безмолвием, которое неисчерпаемо.

ПРЕКРАЩЕНИЕ МЫСЛИ

Разумеется, независимой мысли не существует; любая мысль зависима, обусловлена. Мысль — это выражение в словах различного рода влияний. Мыслить — значит быть зависимым; мысль никогда не может быть свободной.
Странно, что мы придаем такое значение печатному cлову, так называемым священным книгам. Ученые мужи, как и многие другие люди, подобны граммофонам; они воспроизводят содержание пластинок, в то время как пластинки могут часто меняться, они имеют дело со знаниями, а не с состоянием переживания. Знание — помеха переживанию. Но знание — это надежное убежище лишь для немногих; а поскольку те, кто не имеет знания, находятся под сильным его впечатлением, носители знания окружены уважением и почетом. Знание — это такая же страсть, как запой; знание не несет понимания. Знанию можно научиться, но нельзя научиться мудрости. Знание — не монета, за которую покупается мудрость; но человек, который нашел прибежище в знании, не отваживается отойти от него, так как слова питают его мысли, а процесс мышления доставляет ему удовлетворение. Размышление — препятствие для переживания; а не существует мудрости вне переживания. Знание, идея, вера стоят на пути мудрости.
Занятый ум не свободен, он лишен спонтанности, но только в состоянии спонтанности возможно открытие. Занятый ум замкнут в себе, утратил открытость, незащищенность, обеспечивая таким образом свою безопасность. Мысль, по своей структуре, является замкнутой в себе; ее нельзя сделать уязвимой. Мысль никогда не бывает спонтанной, никогда не бывает свободной. Мысль — это продолжение прошлого, а то, что является продолжением, не может быть свободным. Свобода существует лишь в завершении.
Занятый ум творит только то, над чем он может работать. Мы можем думать, что мы глупы, и мы глупы. Мы можем считать себя Богом и тогда соответствуем собственной идее «Я есть То».

— То, что мы думаем, — это мы сами; но важно понимание процесса мышления, а не то, о чем мы думаем. каждая мысль имеет свое особое воздействие, но и в том и в другом случае мысль занята своими собственными проекциями.
Вот почему важно понять именно процесс мысли.
Мысль никогда не может быть глубокой или стать чем-то большим, чем то, что она есть. Она может придавать самой себе гораздо большее значение, но при этом она всегда остается мыслью. Когда ум занят собственными проекциями, он не выходит за пределы мысли. Он лишь принял на себя новую роль, новую позу; а под новым покровом остается все та же мысль.

«Но каким образом можно выйти за пределы мысли?»
— Разве вопрос заключается в этом? Вы не можете выйти за пределы мысли; вы — творец усилия, вы сами — результат мысли. В раскрытии мыслительного процесса, что означает самопознание, истина того, что есть, кладет предел процессу мысли.
Только тогда, когда прекращается мысль, существует истина. Мысль не может прекратиться вследствие принуждения, дисциплины, благодаря какой-либо форме сопротивления. Слушание рассказа того, что есть, приносит освобождение. Истина освобождает, а не усилие стать свободным.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пт Янв 22, 2021 09:26 Ответить с цитатой

Цитата:
ОШО сказал что Кришнамурти не достиг полного просветления, что маленький шажок не сделал...а что думаете вы, друзья?


Сперва общие замечания.

1. Ошо иногда лучше читать "между строк". Он часто повторяет, что своими речами он просто "заговаривает мозгу зубы" (если у мозга есть зубы))). Впивать нужно само его присутствие, паузы, пространство между словами. И посыл этого немого присутствия, неслышный звук этого колокола тишины, как ни странно можно ощутить не только сквозь его слова, но и сквозь время и сквозь (часто довольно неуклюжий) перевод.

2. Не раз и не два он говорит: "Я говорю каждый день новые, часто противоречащие друг другу, порой и вовсе несовместимые вещи. Я это делаю не нарочно, но получаются неплохие капканы для моих глупых последователей, чтоб они, не дай бог, не состряпали из моих слов какого-то "учения Ошо" Нет такого учения. Есть просто возможность для вас уловить проблеск Чуда и отдаться его потоку."

3. Достаточно часто, не реже чем раз в две книги, он напоминает: "Для склонных к слепому следованию словам я ставлю ловушки; как мастер во время задзен бьет бамбуковой палкой задремавших монахов, я щелкаю по убаюканному разуму моих последователей таким абсурдом, что даже самые глупые из них должны будут в недоумении встряхнуть головой и проснуьтся".

4. Как всякий раз, берясь за очередного Мастера прошлого он представляет его как высшее достижение человеческого духа (зная, что все наши попытки мерить их аршином своего рассудка не отражают реальности).
Почему? В этом есть и практическая "учительская" цель: предельно заострить наше внимание и настроить его на возможно более для нас чуткое восприятие.
Так и наоборот. Зная, что наше растерянное я желает уверенности, что их мастер "лучше всех", он то и дело подопускает в глазах слушающих других, возможно в их сознании конкурирующих мастеров и учителей. При том не только настоящего, но и прошлого.

5. А чтоб показать относительность всяких таких сравнений, он (ошеломляющим ударом по застывшим клише наших умственных схем) то молитвенно возносит великих, то вдруг щелчком опрокидывает возможно сложившегося в нашем разуме божка.
Тогда достается не только Кришнамурти, но тех кого он только что возносил до небес.
Так про Будду: "Да. Возможно вся эта его нирвана - его сексуальные фантазии. Но тогда его сексуальные фантазии все равно гораздо лучше ваших."
Про Кришну: "Какой же Он негодяй! Призывает во имя бога жестоким убийствам. Не то что наш дорогой милый Будда".
Про Иисуса: "Возможно, этот бедный малый, натерпевшийся от дразнящих его бастардом, чтобыпосрпамить своих обидчиков, в мечтах вообразил, что зато он сын самого Бога.
Возможно, больше всего оплеух досталось кумиру его детства, любимого деда, его общины и его единоверцев: Махавиру. Самих же джайнов (джайнистов) он называет самыми материалистичными и жадными до денег религиозных групп.

Для чего?
А. Шокотерапия, троллинг, его педагогический метод: выбить у созревших учеников всю почву из-под ног; разрушить их любые религиозные, сословные, национальные, сексуальные предрассудки.
Это его ипостась Шивы: Шива - разрушитель; он разрушает, сжигает все рассудочные понятия, всю личность йогина, чтобы из этого пепла возродилось прежде ему неведомая сущность, птица Феникс. Как проклюнувшийся лист разрывает почку, птенец - скорлупу, а бабочка - свой кокон.
Б. По складу своему Ошо принадлежит к такому типу трикстеров, которые своим вызовом устоям навлекают на себя нешуточные проблемы вплость до смерти. Да. Это тип распятого Иисуса, распятого Мансура, отравленного Сократа, травимых российских юродьевых и побиваемых еврейских пророков.

Теперь, наконец, "по делу" Улыбаюсь, шучу
Да, про Кришнамурти он говорил, что тот говорит с богом, а Ошо - с людьми. Поэтому слова Кришнамурти истинны, но настолько запредельны для его аудитории, что от них никакой для них пользы. А вот он, Ошо, обращается к живым одурманенным людям. Поэтому его слова лишь относительно истинны, зато оказывают ученикам настоящую помощь. Это интересно.
А то что он где-то действительно называет Кришнамурти недопросветлённым, это для меня уже как-то вторично. Сама же для себя на такие вопросы не отвечаю, поскольку их и не ставлю. Как вы хорошо сказали:
Цитата:
Не важно, достиг он полного или неполного просветления.Главное он говорил истинные необходимые людям слова для правильного выбора. Уже много времени прошло с тех пор как я его читал и слушал, сам сильно при этом изменился, но мнение о нем как о Мастере не изменилось.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пт Янв 22, 2021 09:26 Ответить с цитатой

Словно в потдверждение моего тезиса прочла намедни, что при всем вышесказанном, Ошо уравнивает Кришнамурти с Буддой. Но при этом над их главами возносит (не всенародно известного) Тилопу ))

"...Быть осознанными это другой процесс. Ему следовал Будда. Он называл это правильным воспоминанием. В этом веке другой будда, Георгий Гурджиев, следовал этому; называл это самовоспоминанием. Третий будда, Кришюлнамурти, постоянно говорил об осознанности, бдительности. .. И я говорю вам, точка зрения Тилопы выше, чем точки зрения Будды, Гурджиева и Кришнамурти, потому что он не создает конфликта."


http://forum.arimoya.info/threads/Дерево-йоги-Айенгар.2826/page-2#post-145733

[spoiler]Что я имею в виду, когда говорю, что вы должны быть простыми и естественными? Это значит: не делайте усилий. Просто будьте, чем бы вы ни были. Если вы неосознанны, тогда будьте неосознанными, потому что таковыми вы являетесь в своей простоте и естественности. Будьте неосознанными. Просто расслабьтесь, примите все, как есть, и также примите свое принятие. Не уходите отсюда. Прежде, чем все уляжется, пройдет время. Во время этого переходного периода вы можете не быть осознанными, потому что все еще только приходит к порядку. Если все успокоилось, и поток естественен, внезапно, однажды утром вы обнаружите, что вы осознанны. Не нужно совершать никаких усилий.

Или, если вы работаете через осознанность — а эти методы отличаются друг от друга, они начинают формировать различные точки зрения — тогда не думайте о том, что вам нужно быть простыми и естественными. Вы просто вырабатываете ее посредством своих усилий быть осознанными. Для того чтобы осознанность стала естественной, и для этого не были бы нужны никакие усилия, - потребуется много времени. До тех пор пока вы не придете в точку, где не будут нужны никакие усилия, осознанность не будет достигнута. Когда вы сможете забыть обо всех усилиях и просто быть осознанными, только тогда вы достигли ее. Тогда, совсем рядом вы обнаружите феномен простоты и естественности. Они приходят вместе. Они всегда случаются вместе. Это два аспекта одного и того же явления, но вы не можете сделать так, чтобы они произошли одновременно.
Это точно так же, как вы совершаете восхождение на вершину, и есть много путей; все они ведут на вершину, все они достигают вершины. Но вы не можете идти двумя путями одновременно. Если вы будете пытаться, то сойдете с ума, и никогда не достигнете вершины. Как вы можете идти двумя путями одновременно, хорошо зная, что все они ведут к одной и той же вершине? Вы должны идти только одним путем. В конце концов, когда вы достигаете вершины, вы обнаруживаете то, что все пути заканчиваются здесь. Для того, чтобы идти, всегда выбирайте один путь. Конечно, когда вы достигнете, вы обнаружите, что все пути сходятся в одной и той же точке, в одном и том же пике.
Быть осознанными это другой процесс. Ему следовал Будда. Он называл это правильным воспоминанием. В этом веке другой будда, Георгий Гурджиев, следовал этому; называл это самовоспоминанием. Третий будда, Кришюлнамурти, постоянно говорил об осознанности, бдительности. Это один путь. Тилопа принадлежит к другому пути, пути быть простым и естественным, и даже не беспокоиться об осознанности; просто будьте тем, что вы есть, не делая никаких усилий для совершенствования. И я говорю вам, точка зрения Тилопы выше, чем точки зрения Будды, Гурджиева и Кришнамурти, потому что он не создает конфликта. Он просто говорит: "Просто будьте тем, что вы есть". Не нужно даже духовных усилий, потому что это тоже часть эго — кто пытается усовершенствоваться, кто пытается быть осознанным, кто пытается достичь просветления? Кто тот, кто внутри вас? Это вновь то же самое эго. То же самое эго теперь пытается достичь состояния будды.
Сам Будда называл просветление "последним кошмаром". Просветление это последний кошмар, так как это снова является сном. И не только сном, но кошмаром, потому что вы страдаете благодаря этому. Точка зрения Тилопы это высшая точка зрения. Если вы можете понять это, тогда не нужно никаких усилий. Просто расслабьтесь и будьте, и все произойдет само собой. Вы должны просто быть не-делающими: вы сидите спокойно, весна приходит, и трава растет сама по себе.[/spoiler]
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пт Янв 22, 2021 09:28 Ответить с цитатой

ЖЕЛАНИЕ И КОНФЛИКТ

Слушать совсем не так просто, но в этом есть красота и великое понимание. Мы слушаем с помощью различных глубинных слоев нашего существа, но качество нашего слушания всегда определяется какой-нибудь предвзятой идеей, той или иной точкой зрения. Мы не слушаем просто; на пути всегда стоит экран наших собственных мыслей, умозаключений и предрассудков. Мы слушаем, испытывая радость или протест, принимая или отвергая; но это не значит слушать. Для того чтобы слушать, должна быть внутренняя тишина, свобода от жажды приобретения, бдительное внимание. При таком бдительном, но пассивном состоянии возможно услышать то, что лежит за пределами слов. Слова вносят путаницу, они являются только внешними средствами общения; для общения, которое происходит вне шума слов, необходима бдительная пассивность в процессе слушания. Те, кто любит, способны слушать: но чрезвычайно редко встречаются люди, которые могут слушать. Большинство из нас ищет результатов, стремится достичь цели; мы постоянно что-то преодолеваем и побеждаем, а при этих условиях слушание невозможно. Только пребывая в особом состоянии, при котором возможно слушать, мы можем услышать песню слов.

«Можно ли освободиться от желаний? Возможна ли вообще жизнь без желаний? Не есть ли желание — сама жизнь? Ведь искать освобождения от желаний означает призывать смерть, не так ли?»
— Что такое желание? Когда мы его осознаем? В каких случаях мы говорим, что желаем? Желание — не абстракция, оно существует только в отношении к чему-то. Желание возникает в контакте, в отношении. Таким образом, если нет контакта, нет и желания. Контакт возможен на любом уровне, но без него нет чувства, нет ответа, нет желания. Мы знаем процесс возникновения желания — это восприятие, соприкосновение, чувство и наконец желание. В каких же случаях мы осознаем желание? Когда именно я говорю, что желаю? Только тогда, когда в состоянии радости или страдания появляется элемент тревоги. Как только вы осознаете конфликт, тревогу, тогда вы осознаете и желание. Желание — это адекватный ответ на вызов. Эта тревога есть осознание желания. Когда мы в фокус внимания ставим тревогу, независимо от того, будет ли она вызвана страданием или радостью, то это состояние есть сознание себя. Сознание себя — это желание. Мы сознаем, когда возникло тревожное чувство, вызванное не адекватным ответом на вызов. Конфликт — это сознание себя. Возможно ли быть свободным от этой тревоги, от конфликта, порождаемого желанием?

«Имеете ли вы в виду свободу от конфликта, порождаемого желанием, или свободу от самого желания?»
— Являются ли конфликт и желание различными состояниями?. Если бы не было тревоги, называемой удовольствием или страданием, желанием, исканием, осуществлением, в позитивном и в негативном смысле — все равно, могло бы ли тогда появиться желание? И хотим ли мы вообще освободиться от тревоги? Если мы сможем это понять, то будем в состоянии уловить смысл желания. Конфликт — это сознание себя; сосредоточенное же внимание, вызванное тревогой, есть желание. Вы, может быть, хотите освободиться от конфликта, заключенного в желании, но зато сохранить удовольствие? И удовольствие, и конфликт вносят разлад, не так ли?
Или вы думаете, что удовольствие не порождает разлада и тревоги?

«Удовольствие не порождает тревоги».
— Так ли это? Вы никогда не замечали страдания, рожденного чувством удовольствия? Не возрастает ли жажда удовольствия непрерывно? Не ставит ли она все большие и большие требования? Не порождает ли жажда все большего и большего такую же тревогу, как и стремление избежать страдания? И то, и другое создает конфликт. Мы хотим удержать желание, которое дает удовольствие, но уйти от желания, создающего скорбь; но если посмотреть пристальнее, оба желания порождают тревогу. Но хотите ли вы быть свободным от тревоги?

«Если у нас не будет желаний, мы умрем; если у нас не будет конфликтов, мы погрузимся в спячку».
— Утверждая это, вы исходите из опыта или у вас просто есть идея на этот счет? Мы создаем в воображении картину того, что было бы, если бы не существовало конфликта, и тем самым лишаем себя возможности пережить такое состояние, в котором всякий конфликт прекращен. Наша проблема в том, каковы причины конфликта. Можем ли мы видеть нечто прекрасное или уродливое без того, чтобы возникал конфликт? Можем ли мы наблюдать, слушать, не сознавая себя? Можем ли мы жить без тревоги? Можем ли мы жить без желания? Конечно, мы должны понять тревогу, а не стремиться преодолевать или превозносить желание. Конфликт должен быть понят, не надо его ни облагораживать, ни подавлять.
Что является причиной конфликта? Конфликт возникает в тех случаях, когда ответ неадекватен вызову; и этот конфликт есть фокусирование сознания как «я». Сознание «я», сфокусированное конфликтом, создает опыт. Сознание, вследствие конфликта фокусируемое как «я», это тотальный процесс, включающий опыт, наименование, регистрацию.

«Но что же в этом процессе является причиной конфликта? Можем ли мы быть свободны от конфликта? И что существует за пределами конфликта?»
— Наименование — вот что вызывает конфликт, не так ли? Вы подходите к вызову на любом уровне с готовой записью, с идеей, с умозаключением, с предрассудками; это и означает, что вы даете наименование опыту. Создание термина придает опыту качественную характеристику, такую, которая вытекает из наименования. Наименование — это воспроизведение записи из недр памяти. Прошлое встречается с новым, вызов встречается с памятью, прошлым. Ответы прошлого не могут понять живое, новое, вызов; ответы прошлого неадекватны, и отсюда возникает конфликт, который и есть сознание «я». Конфликт прекращается, когда нет процесса наименования. Вы можете наблюдать в самом себе, как наименование происходит почти одновременно с ответом. Промежуток между ответом и наименованием есть переживание. Переживание, в котором нет ни того, кто переживает, ни ранее пережитого, находится вне конфликта; конфликт — это собирание «я» в фокус. Когда прекращается конфликт, прекращается всякая мысль, тогда приходит необъятное.

ДЕЙСТВИЕ БЕЗ ЦЕЛИ

Ярлыки, по-видимому, обладают свойством давать удовлетворение. Мы преклоняемся перед словами и этикетками и как будто никогда не выходим за пределы символа и не стремимся понять его истинную ценность. С какой легкостью мы готовы уйти от действительности. Большинство из нас жаждет этого, так как мы чувствуем усталость от постоянных конфликтов; это становится необходимостью в гораздо большей степени, чем то, что есть.
Действие, лишенное целостности, вообще не есть действие, оно ведет к дезинтеграции. Если вы проявите достаточное терпение, то мы сможем увидеть теперь, а не в будущем, такое действие, которое обладает целостностью.
Можно ли действие, обусловленное целью, назвать действием? Иметь цель, идеал и работать в направлений к нему — действие ли это?

«Но как же вы можете действовать иначе?»
— Вы называете действием тот акт, который имеет в виду результат, не так ли? Вы планируете конечную цель или руководствуетесь идеей, верой, и вы действуете в этом направлении. Работа, ориентированная на какой-либо объект, результат, цель, фактическую или психологическую, — это то, что обычно называют действием.
Правда, мы говорим о внутренних задачах, об идеологии, идеалах, вере, для осуществления которых мы работаем. Но можно ли назвать действием подобную работу, направленную на осуществление психологической цели?

«Действие, совершаемое без целевой установки, вообще не есть действие, это смерть. Отсутствие действия есть смерть».
— Не-действие не является чем-то противоположным действию. Это совсем другое состояние. Когда вы действуете с определенной целью, осуществляете какой-то идеал, то не добиваетесь ли вы того, что спроецировано вами самими; или это не так?
«Разве идеал — это проекция «я»?»
— Вы есть это, но вы хотите стать тем. Без сомнения, то есть результат вашей мысли. Оно, может быть, результат не вашей собственной мысли, но оно рождено мыслью, ведь так? Мысль проецирует идеал; идеал — это создание мысли. Идеал не пребывает вне мысли, он — сама мысль.

«Но что же неправильного в самой мысли? Почему мысль не должна создавать идеал?»
— Вы есть это, но вы этим не удовлетворены, вы хотите стать тем. Если бы у вас было понимание этого, возникло ли бы то? Но так как вы не понимаете этого, вы создаете то, надеясь с помощью того понять это или уйти от него. Мысль создает идеал и проблему; идеал — это ваша собственная проекция, а ваша работа в направлении порождаемой вами проекции и есть то, что вы называете действием, — действием, совершаемым с определенной целью. Итак, ваше действие не выходит за пределы вашей собственной проекции, будет ли она называться Богом или государством. Подобное действие, совершаемое внутри ваших собственных ограничений, похоже на движение собаки, которая гонится за своим хвостом; но действие ли это?

«Возможно ли действовать, не имея цели?»
— Без сомнения, возможно. Если вы понимаете истину действия, обусловленного целью, то появляется правильное действие. Такое действие является единственно эффективным действием, такое действие — единственная радикальная революция.

«Вы имеете в виду действие, в котором отсутствует «я»?»
— Да, действие, не обусловленное идеей. Идея — это «я», которое отождествило себя с Богом или государством. Действие, обусловленное таким отождествлением, лишь усиливает конфликт, смятение и скорбь. Но как трудно для человека так называемого действия обходиться без идей! Лишенный идеологии, он чувствует себя потерянным; это так и есть на самом деле. Отсюда следует, что он — не человек действия. Он — человек, пойманный в сеть собственных проекций, осуществление которых ведет к прославлению его самого. Деятельность такого человека способствует разделению, ведет к дезинтеграции.
«Но что же надо делать?»
— Необходимо понять, что представляет собой ваша деятельность; только тогда придет действие.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пт Янв 22, 2021 09:28 Ответить с цитатой

ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ

«Но почему мы не должны искать освобождения от смятения? Почему нельзя избегать страдания?»
— Можно ли освободиться от страдания, избегая его? Вы можете захлопнуть дверь перед каким-либо безобразным явлением или перед страхом, но они остаются там за дверью, не правда ли? То, что подавлено, то, чему вы сопротивляетесь, как раз это вы и не поняли, разве не так?
Освободиться от страдания можно только тогда, когда вы осознаете каждую его фразу, когда вы рассмотрите всю его структуру в целом. Избегать страдания означает лишь усиливать его. Объяснение причины не есть ее понимание. Вы можете найти объяснение, но вы не освободитесь от страдания; страдание остается, только вы прикрыли его словами, умозаключениями, своими или заимствованными от других. Изучение толкований не есть изучение мудрости. Когда толкования прекращаются, только тогда возможна мудрость. Находясь в тревоге, вы ищете объяснений, которые должны привести вас в состояние покоя, и вы найдете их; но объяснение — это не истина. Истина приходит в процессе такого наблюдения, в котором отсутствуют выводы, объяснения, слова. Сам наблюдающий построен из слов; ваше «я» создано из объяснений, умозаключений, осуждений, оправданий и т.д. Единство с предметом наблюдения существует лишь тогда, когда отсутствует наблюдающий; только тогда приходит понимание и свобода от проблемы.

«Мне кажется, я это понимаю. Но разве не существует того, что называется кармой?»

— Но это лишь поверхностное объяснение. Попробуем выйти за пределы слов. Существует ли вполне определенная причина, которая вызывает определенное следствие? Когда причина и следствия зафиксированы, не есть ли это смерть? Все, что неподвижно, негибко, односторонне, — все это должно отмереть. Животные, которые развиваются в каком-то одном направлении, в недалеком будущем должны погибнуть, не правда ли?
Человек развивается по различным направлениям, поэтому имеется возможность его длительного существования. То, что обладает гибкостью, существует долго; то, что не обладает гибкостью, будет сломлено. Желудь не может стать ничем иным, как дубом; причина и следствие лежат в нем самом. Но человек не настолько замкнут в себе и ограничен; поэтому, если он не уничтожает сам себя, тем или иным путем, он может уцелеть. Носят ли причина и следствие стационарный, четко определенный характер? Когда вы пользуетесь союзом «и», говоря «причина и следствие», не следует ли отсюда, что вы считаете и то и другое неподвижным, фиксированным? Но всегда ли причина носит стационарный характер? Всегда ли следствие неизменно? Без сомнения, причина-следствие есть непрерывный процесс, не правда ли? «Сегодня» есть результат вчерашнего дня, а завтрашний день — результат сегодняшнего. То, что было причиной, становится следствием, а следствие становится причиной. Это цепной процесс, не так ли? Одно вливается в другое, ни в единой точке нет остановки. Это постоянное движение, здесь нет ничего неподвижного. Существует множество факторов, которые вызывают это непрерывное движение «причина-следствие-причина».
Объяснения, выводы относятся к области неподвижного. Когда вы пытаетесь прикрыть живое с помощью объяснений, тогда для живого наступает смерть; это как раз то, чего желает большинство из нас; с помощью слов, идеи, мысли мы жаждем погрузиться в грезы. Поиски рационального объяснения — это лишь другой путь для того, чтобы успокоить встревоженное состояние, но само желание обрести покой, отыскать причину, найти вывод несет за собой смятение, и потому мысль оказывается пойманной в сеть своих собственных проекций. Мысль не может быть свободной, она никогда не может сделать себя свободной. Мысль есть результат опыта, опыт же всегда накладывает ограничительные условия. Опыт не может быть мерилом истины. Осознание ложного как ложного приносит свободу истины.

ТУПОСТЬ

Само усилие препятствует пониманию. Понимание приходит с высочайшей сенситивностью, но сенситивность нельзя культивировать. Сенситивность — не результат влияния культуры; это состояние незащищенности, открытости. Эта открытость — нечто лишь подразумеваемое, неизвестное, неуловимое. Но мы боимся быть сенситивными; это слишком мучительно, требует слишком большого напряжения, постоянного приспособления, что в свою очередь нуждается в осмыслении. Осмысление требует бдительности; но мы предпочитаем получать утешение, погружаться в грезы, становиться тупыми. Мы хотим бежать от мук жизни, а тупость — это наиболее эффективный путь: тупость добивается объяснений, следования за идеалом, отождествления, с каким-либо достижением, ярлыком или типом. Многие из нас хотят сделаться тупыми, привычка очень быстро усыпляет ум. Привычка к дисциплине, практике, постоянному усилию становиться — все это весьма почтенные пути, с помощью которых мы становимся нечувствительными.
Но к сенситивности не так легко прийти; сенситивность — это понимание простого, которое в высшей степени сложно. Это не замыкающий в себе, не делающий бесполезным, не изолирующий процесс. Действовать, обладая сенситивностью, значит осознавать целостный процесс действующего лица, того, кто действует.
Удовлетворение — не добродетель; добродетель — это свобода.
Любовь — это не становление, не состояние «я буду». Любовь не имеет защиты, любовь открыта, неощутима, неведома.

ЯСНОСТЬ В ДЕЙСТВИИ

«Каким образом я могу обладать ясным пониманием того, что должна делать?»
— Действие не приходит вслед за ясностью; ясность — это и есть действие. Вас мучит вопрос о том, что вы должны делать, а не вопрос о том, как обрести ясность. Двойственное желание совершить какие-то идеальные действия влечет за собой конфликт и смятение; но только в том случае, если вы будете способны смотреть на то, что есть, тогда лишь появится ясность. То, что есть, — совсем не то, что должно быть; последнее — это лишь желание, подогнанное под какой-то образец; то, что есть, — это действительность, это не желание, а факт. Вы обдумывали или хитроумно рассчитывали, взвешивая одно против другого, составляли планы и контрпланы. Каков бы ни был ваш выбор, но если вы находитесь в состоянии смятения, он приведет вас лишь к еще большему смятению. Смотрите на это очень просто и прямо; если вы сможете так все воспринимать, то будет способны наблюдать то, что есть, без искажения. То, что открыто, имеет свое собственное действие. Если то, что есть, понято, то вы увидите, что нет никакого выбора, но только действие, а вопрос, что вам следовало бы делать, никогда не встанет. Действие не исходит от выбора; продиктованное выбором действие рождает смятение.

«Я начинаю понимать то, что вы имеете в виду; мне надо установить ясность внутри себя. У меня теперь есть эта ясность, но как трудно ее сохранить, не правда ли?»
— Совсем нет. Поддерживать — значит сопротивляться. Вы не поддерживаете ясность и сопротивляетесь смятению: вы переживаете смятение, как оно есть, и видите, что от этого не возникает действия, которое с неизбежностью усиливало бы смятение. Когда вы сами все это переживаете, — не потому, что кто-то другой вам сказал об этом, но потому, что вы сами непосредственно видите, — тогда наступает ясность в отношении того, что есть; вам нет надобности ее поддерживать, она здесь.

Любовь — не чувство; это пламя без дыма. Вы сможете познать ее лишь тогда, когда будет отсутствовать мыслящий.
Мысль не может думать о любви, так как любовь вне достижения ума. Мысль имеет длительность, а любовь беспредельна, неисчерпаема.

ИДЕОЛОГИЯ

Можно ли быть свободным? Это вы сможете установить лишь тогда, когда рассмотрите весь процесс обусловливания, влияния. Понимание этого процесса есть самопознание. Только через познание себя приходит свобода от рабства, от зависимости, и эта свобода свободна от всякой веры, от всякой идеологии.

КРАСОТА

Хотя, духовные достижения — самообман, в который мы сами себя вовлекаем, они доставляют большое удовольствие.
уверенность — это отрицание прекрасного. Быть уверенным — значит быть замкнутым в себе, неуязвимым. Может ли человек, замкнутый в себе, быть сенситивным?
Вы хотите быть чувствительной только по отношению к красоте, к добродетели, но готовы противодействовать злому, уродливому. Чувствительность, незащищенность есть тотальный процесс, который нельзя оборвать на каком-либо одном, особо приятном для нас уровне.
можете вы быть чувствительной, если не осознаете, что такое вы сами, если не осознаете то, что есть. Это искание красоты — всего лишь способ спастись бегством от жизни, которой является сам человек.
Это уход в том случае, когда она становится на место понимания себя. Без понимания себя всякая деятельность ведет к смятению и страданию. Чувствительность бывает лишь тогда, когда имеется свобода, которая сопутствует пониманию, — пониманию путей «я», путей мысли.

СТРАХ И БЕГСТВО

Но как раз само бегство от того, что есть, и есть страх. Отсюда страх приобретает устойчивость; он сохраняет устойчивость до тех пор, пока вы продолжаете бегать от того, что есть.
Вы ничего с этим не можете делать. Все, что вы попытаетесь делать, будет лишь новой формой бегства. Вот это и есть наиболее важное, что необходимо четко себе представлять. Тогда вы поймете, что не являетесь чем-то отличным или отдельным от этой зияющей пустоты. Недостаточность, неполнота — вот чем вы являетесь. Наблюдающий есть наблюдаемая пустота. Тогда, если вы дальше продолжите исследование, вас перестанет беспокоить то, что вы называли одиночеством, и само это слово утратит для вас значение. Если вы пойдете еще дальше, что достаточно трудно, то такой вещи, которая известна, как одиночество, уже более нет; полностью прекращаются одиночество, пустота, мыслящий, как и мысль. В этом уединении приходит конец страху.
«Но что же такое любовь?»
—Любовь вне ума.

ЭКСПЛУАТАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

— Но почему вы не должны находиться в смятении? По сути дела, лишь в том случае, когда мы находимся в тревоге, когда мы пробудились, только тогда мы начинаем наблюдать и искать.
Большинство из нас хотят быть мертвыми, стать нечувствительными, так как процесс жизни полон мучений. Против этих мук мы воздвигаем стены сопротивления стены обусловленности. Эти мнимо защитные стены лишь питают дальнейшие конфликты и страдания. Не является ли важным понять проблему, а не искать способов освободиться от нее?
Не является ли делание так называемого «добра» показателем неглубокого ума? Не остается ли ум всегда поверхностным, как бы ни был он хитер, тонок и эрудирован? Ограниченный ум никогда не может стать бездонным; само становление — это путь ограниченности. Становление заключается в поисках того, что спроецировано личностью. Проекция, которая выражена словами, может касаться высочайшего, это может быть широко охватывающее видение, схема или план; тем не менее эта проекция — дитя ограниченности. Что бы вы ни делали, но мелкое никогда не может стать глубоким; любое действие со стороны этого мелкого, любое движение ума, на каком бы то ни было уровне, носит поверхностный характер. Весьма трудно для поверхностного ума усмотреть, что его проявления бессодержательны и бесполезны. Как раз для поверхностного ума характерна активность, и эта активность поддерживает его в состоянии поверхностности. Его деятельность есть то, что его обусловливает. Эта обусловленность, сознаваемая или скрытая, проявляется в желании освободиться от конфликта, от борьбы, и это желание воздвигает стены против движений жизни, против дуновений неведомого; и за этими стенами умозаключений, верований, толкований, идеологий ум пребывает в состоянии застоя. Лишь мелкое застаивается, умирает.
Обусловленность разрушительна, гибельна; но ограниченный, неглубокий ум не может видеть эту истину, потому что его деятельность состоит в ее искании. Сама эта деятельность мешает восприятию истины. Истина есть действие, но не деятельность ищущего, ограниченного и полного честолюбия. Истина — это добро, красота, но отнюдь не деятельность прожектера, сплетающего узоры из слов. От пустоты и ограниченности освобождает истина, а вовсе не его проект освобождения. То, что поверхностно, как ум, не может никогда сделать себя свободным; оно может лишь двигаться от одной обусловленности к другой, думая, что новая обусловленность содержит большую свободу. Большее — это совсем не свобода, это обусловленность, расширенное меньшее. Движение становления у человека, который хочет стать Буддой, — это деятельность, идущая от пустоты и ограниченности. Люди ограниченные всегда боятся того, что они есть; но то, что они есть, — это истина. Истина — в безмолвном наблюдении того, что есть, и сама истина преображает то, что есть.

ЭРУДИРОВАННЫЙ ИЛИ МУДРЫЙ?

Знание — это обусловленность. Знание не приносит свободы. Знание не есть фактор творчества, так как оно имеет характер непрерывности; но ничто из того, что имеет непрерывность, длительность, никогда не ведет к тому, что проявляет себя лишь намеком, что неощутимо, неведомо. Знание — это препятствие, оно мешает видеть то, что щедро открыто восприятию, что неведомо. Неведомое никогда не появляется в одежде известного; известное же всегда движется к прошлому, a прошлое всегда отбрасывает тень, скрывая в ней настоящее, неведомое. Если нет свободы и нет открытого ума, то понимание невозможно. Понимание не приходит со знанием. Понимание появляется в интервале между словами, между мыслями; этот интервал — не нарушаемое мыслью безмолвие, и в нем присутствуем то открытое, неощутимое, что проявляет себя лишь намеком.
Открытие имеет место только тогда в уме существует спокойствие и пространство, и в этом состоянии возникает понимание или открытие. Знание, безусловно, полезно на одном уровне, но на другом оно вредно.
Вы можете знать название вот этого цветка, но разве благодаря этому вы делаете цветок предметом переживания? Сначала происходит переживание, а наименование уже придает силу тому, что вы пережили. Наименование устраняет дальнейший процесс переживания. Для того чтобы появилось состояние переживания, разве не следует освободиться от наименований, от ассоциаций, от процессов памяти?
Знание поверхностно; но может ли то, что находится на поверхности, повести к глубине? Может ли ум, которой есть результат известного, прошлого, когда-либо подняться и выйти за пределы своих собственных проекций? Для того чтобы наступило открытие, надо прекратить создание проекций. Лишенный своих проекций, ум не существует. Знание, прошлое могут проецировать лишь то, что известно. Инструмент известного никогда не может открывать новое. Известное должно прекратиться ради открытия; опыт должен уступить место истинному переживанию. Знание есть препятствие для понимания.

«Что мы оставили бы после себя, если бы у нас не было знаний, опыта, памяти? Тогда мы — просто ничто».
— А разве теперь вы представляете собой нечто большее? Когда вы говорите: «Без знаний мы — ничто», — вы лишь даете словесную формулировку, но вы не переживаете это состояние, ведь так? Когда вы так говорите, в ваших словах чувствуется страх, страх оказаться открытым. Без этих накоплений вы — ничто, и это истина. А почему не может быть так? Откуда все эти претензии и самомнение? Мы облачаем это ничто в одежды, сотканные из фантазий, надежд, разных утешительных идей; но, будучи лишены этих покровов, мы — ничто; не как философская абстракция, а в действительности — ничто. Переживание этого «ничто» есть начало мудрости.
Как мы стыдимся сказать, что не знаем! Мы прикрываем факт незнания словами и информацией. Объяснения, выводы, называемые знанием, мешают переживанию того, что есть. Разве возможна мудрость, если отсутствует состояние, чистоты и невинности? Если не умереть по отношению к прошлому, разве возможно обновление чистоты? Процесс умирания происходит в каждый данный момент; умереть означает перестать накапливать; переживающий должен умереть по отношению к опыту. Без опыта, без знаний переживающий не существует. Знать — это пребывать в неведении, не знать — вот начало мудрости.

ТИШИНА И ВОЛЯ

«Может ли конфликт прийти к концу, если не иметь силы воли?»
— Если вы не понимаете путей конфликта и причин его возникновения, какое значение может иметь то, что вы подавите или сообразуете конфликт или найдете для него какой-либо суррогат? Вы, возможно, будете в состоянии подавить болезнь, но для нее обеспечен выход в какой-либо иной форме. Воля сама есть конфликт; она есть результат борьбы. Воля есть целеустремленное нацеленное желание. Когда отсутствует понимание процесса желания, тогда один лишь контроль над желанием равносилен появлению новых его вспышек, а отсюда — новых страданий. Контроль — это опустошение. Понимание имеет гораздо более важное значение, чем достижение цели. Действие воли имеет разрушительный характер, так как действие, направленное к цели, замкнуто в себе, изолировано, отделено от других. Вы не можете заставить умолкнуть конфликт, желание, так как тот, кто создает усилие, сам есть продукт конфликта, желания. Мыслящий и его мысли — это результат желания; без понимания желания, а желание есть «я», взятое на любом уровне, высоком или низком, ум постоянно оказывается пойманным в сеть неведения. Путь к высшему не лежит через волю, через желание. Высшее может проявиться только тогда, когда тот, кто создает усилие, отсутствует. Именно воля питает конфликт, желание становления, стремление проложить себе путь к высшему. Когда ум, который собран в одно целое благодаря желанию, приходит к концу, но без усилий, тогда в этом спокойствии, которое не является целью, возникает реальное.

«Но разве простота не является совершенно необходимой для осуществления этого безмолвия?»
— Что вы понимаете под простотой? Понимаете ли вы это как отождествление с простотой или это значит быть простым?

«Вы не можете быть простым, если вы не отождествите себя с тем, что есть простое и во внешнем, и во внутреннем отношении».
— Иными словами, вы становитесь простым, так? Вы являетесь сложным, но вы становитесь простым с помощью отождествления, например, отождествляя себя с крестьянином или монахом. Я есть это, но я становлюсь тем. Но приводит ли этот процесс становления к простоте? Не ведет ли он только к идее простоты? Отождествление, с идеей, называемой простотой, не есть простота, не правда ли?
Сделаюсь ли я простым, если упорно буду утверждать, что я простой, или если я буду стараться отождествить себя с каким-либо образцом простоты? Простота заключается в понимании того, что есть, а не в стремлении изменить то, что есть, в простоту. Можете ли вы изменить то, что есть, в нечто такое, чем оно не является? Отождествление на любом уровне есть проекция «я».
Простота — это понимание того, что есть, каким бы сложным оно ни казалось с виду. То, что есть, нетрудно понять, но понимание отсутствует, если вторгаются сравнение, осуждение, предубеждение, будут ли они негативными или позитивными и т.п. Именно они ведут к сложности. То, что есть, никогда не бывает сложным само по себе, оно всегда простое. То, что вы есть, понять просто, но ваш подход делает его сложным; поэтому необходимо понимание всего процесса подхода, который ведет к сложности. Если вы не осуждаете ребенка, тогда он есть то, что он есть, и тогда возможно действие. Действие, связанное с осуждением, ведет к сложности; действие со стороны того, что есть, — это простота.
Ничто не является существенным для тишины, кроме самой тишины; она есть свое начало и свой конец. Ее ничем нельзя вызвать, так как она есть. Никакие средства не могут привести к тишине. Только когда тишина рассматривается как что-то достигаемое, приобретаемое, средства становятся существенно необходимыми. Средства полны суеты, насилия, стяжательства, поэтому и цель такова же, так как цель заключена в средствах. Если начало — безмолвие, то и конец — также безмолвие. Не существует средств, которые привели бы к безмолвию; безмолвие присутствует, когда не существует шума, суеты. Шум не может прекратиться с помощью дальнейшего шума усилия, шума дисциплины, аскетической практики, воли. Поймите эту истину, и тогда придет безмолвие.

ЧЕСТОЛЮБИЕ

— Очень немногие из нас отличаются честностью в своих мыслях. Национализм, подобно преклонению перед богом, есть только прославление самого себя
Осознание того, что честолюбие в любой форме, — во имя ли счастья, или Бога, или собственного преуспевания, — есть начало конфликта, внутреннего или внешнего, такое осознание не означает, конечно, того, что действию наступил конец, а с жизнью покончено.
— Почему мы так умны и честолюбивы? Не честолюбие ли побуждает нас избегать того, что есть! И не является ли наш ловкий ум на самом деле тупым, т.е. как раз тем, что мы есть Почему мы так страшимся того, что есть! Что может быть хорошего в том, что мы куда-то убегаем, если при этом всегда остается то что мы есть? Мы можем преуспевать в способах бегства, но то что мы есть, всегда находится здесь, принося конфликт и страдание.
Почему мы так боимся собственного одиночества, собственной пустоты? Любая деятельность, направленная в сторону от того, что есть, неизбежно приносит скорбь и антагонизм. Конфликт — это отрицание того, что есть, или бегство от того, что есть; не существует другого конфликта, кроме этого. Наш конфликт становится все более и более сложным и неразрешимым, потому что мы избегаем то, что есть. Ничего нет сложного в том, что есть. Сложность лишь в тех многочисленных формах бегства, которые мы ищем.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пт Янв 22, 2021 10:51 Ответить с цитатой




УДОВЛЕТВОРЕНИЕ

Воспоминания о вчерашнем дне лишь затемняют то, что происходит сегодня, а сравнения убивают непосредственность восприятия. Прекрасное — не от времени. Мы изо дня в день тащим свою ношу, и никогда не приходит час, на который не падала бы тень многих вчерашних дней. Наши дни — одно непрерывное движение; вчерашний день накладывается на сегодня и на то, что будет завтра; никогда не бывает конца. Мы боимся конца; но если он не наступит, разве тогда возможно новое? Если не будет смерти, возможна ли тогда жизнь? Но как мало мы знаем о той и другой! Мы обладаем разными словами, толкованиями, и они нас удовлетворяют. Но слова искажают то, что приходит к завершению; завершение наступает тогда, когда нет слов. Мы знаем конец, который может быть выражен словами, но никогда не знаем завершения, безмолвия, которое не исходит от слов. Знание — это память; память всегда непрерывна, а желание — та нить, которая связывает день с днем. Конец желания знаменует рождение нового. Смерть — это новое. Жизнь, рассматриваемая как непрерывность, — всего лишь память; это — пустота. Для нового жизнь и смерть — одно.

Молчание — удивительная вещь. Мысль не ведет к молчанию, не может его создать. Молчание не может быть искусственно создано, не может быть создано и усилием воли. Воспоминание о молчании не есть само молчание. Молчание пребывало в комнате, с пульсирующими моментами тишины; беседа не прерывала его. Наоборот, в этом безмолвии она приобретала значение, а безмолвие являлось фоном для слова. Молчание делало мысль более выразительной, и все же мысль не была молчанием. Не было мышления, но было молчание; и молчание проникало, захватывало и объясняло. Мышление никогда не может захватывать и проникать. Лишь в молчании существует общение.

— Не ищете ли вы удовлетворения, которого до сих пор так и не нашли? Может быть, само желание удовлетворения является причиной неудовлетворенности? Всякие поиски — это поиски того, что известно. Вы говорите о своей неудовлетворенности, и, однако, продолжаете поиски; вы ищете удовлетворения, но вы его не нашли. Вы стремитесь получить удовлетворение, а это показывает, что вы не удовлетворены.
— Хотелось бы знать, действительно ли вы неудовлетворены? Если бы вы чувствовали полнейшую неудовлетворенность, то у вас не было бы стремления искать в каком-то частном направлении, разве не так? В действительности вы ищете лишь чувства удовлетворения; вот почему вы постоянно находитесь в движении, вы судите, сравниваете, взвешиваете, отрицаете. Вполне естественно, что вы не удовлетворены.
— Итак, в действительности у вас совсем нет неудовлетворенности. Просто-напросто вы до сего времени не смогли найти полного и длительного удовлетворения в чем-либо. Вы хотите полного удовлетворения, глубокого внутреннего довольства, которое длилось бы долгое время.
То, чего вы в действительности жаждете, — это прочное чувство самоудовлетворения.
Для большинства из нас неудовлетворенность находит простое разрешение: она вскоре теряет свою остроту, она получает свою дозу наркотиков, успокаивается и становится респектабельной; идея же — это всегда проекция вашего «я». Но в поисках того, что даст вам полнейшее удовлетворение, в стремлении найти убежище, которое выдержало бы всевозможные бури, не теряете ли вы то единственное, что приносит довольство? Довольство, истинное довольство не является ни застоем, ни равнодушием, ни бесчувственностью. Довольство — это понимание того, что есть, а то, что есть, никогда не бывает статичным. Ум, который истолковывает, объясняет то, что есть, находится в плену собственного предрассудка, связанного с удовлетворением. Толкование — это не понимание.

Вместе с пониманием того, что есть, приходит неистощимая любовь, нежность, смирение. Это и есть как раз то, чего вы ищете, но этого нельзя ни искать, ни найти. Что бы вы ни делали, вы никогда не найдете это. Оно приходит тогда, когда все поиски закончены. Искание и состояние пассивной бдительности — два различных состояния; первое создает оковы, второе несет понимание. Искание, всегда имеющее в виду конечную цель, связывает; пассивная же бдительность влечет за собой понимание того, что есть в данный момент. В том, что есть в каждый данный момент, всегда происходит какое-то завершение; для искания же характерна непрерывность. Путем искания никогда нельзя найти новое; только в завершении существует новое. Новое — это неисчерпаемое. Только любовь вновь и вновь все делает новым.

МУДРОСТЬ — НЕ НАКОПЛЕНИЕ ЗНАНИЯ

Не приходит ли понимание в те промежутки, когда мысль безмолвствует? Может ли усилие, которое вы делаете с целью продлить или накопить эти промежутки безмолвия, привести к пониманию?
Для открытия необходима свобода, не правда ли? Если вы связаны, обременены тяжестью, вы не можете уйти далеко. Может ли существовать свобода, если существуют всякого рода накопления? Способен ли ум, привязанный к какой-либо форме приобретения, продвинуться далеко и делать открытия? Характер человека также может стать оковами.
Мудрость — это одно, а знание — совсем другое. Знание — это накопленный опыт. Является ли мудрость чем-то, что обладает непрерывностью? Мы имеем знания, накопленные веками, но почему же у нас нет мудрости, счастья, творчества? Ведет ли знание к блаженству? Мысль — это память, слова, накопленный опыт. Память и сознание — это прошлое. Весь этот груз прошлого есть ум, мысль. Чтобы появилось новое, мысль должна прийти к концу.
Является ли понимание процессом, обусловленным прошлым, не совершается ли оно всегда в настоящем? Понимание — это действие в настоящем. понимание мгновенно, оно не от времени. Раскрывается ли понимание по частям? Понимание всегда непосредственно, оно всегда теперь, сейчас. Мысль есть результат прошлого; она основана на прошлом; она есть ответ прошлого. Прошлое — это то, что накоплено; мысль есть ответ накопленного. Может ли мысль, при этих условиях, когда-либо обладать пониманием?
Сознательное усилие, воля, направленные к накоплению, к желанию быть, — это продление прошлого. Когда мы совершаем усилие с целью быть или стать чем-то, это «что-то» оказывается нашей собственной проекцией.
Мудрость приходит при завершении знания. Знание имеет непрерывный характер; без непрерывности нет знания. То, что обладает непрерывностью, никогда не может быть свободным, новым. Свобода наступает лишь для того, что завершается. Старое должно прекратиться, чтобы могло проявиться новое.

«Иными словами, вы утверждаете, что мысль должна завершиться и что тогда появится мудрость... Но каким образом мысль может прийти к концу?»
— Завершение мысли невозможно осуществить с помощью дисциплины, практики, принуждения. Тот, кто мыслит, он сам есть мысль, и он не может производить операцию над самим собой; если он это делает, получается один самообман. Мыслящий есть мысль, он неотделим от мысли; он может думать, что он совсем иной, может претендовать на то, что он не похож на мысль, но все это только хитроумные попытки мысли создать для себя постоянство. Когда сама мысль пытается покончить с мыслью, она лишь делает себя более сильной. Что бы она ни предпринимала, мысль не может покончить с собой. Когда вы поймете эту истину, тогда только мысль придет к концу. Свобода состоит в понимании истины того, что есть; мудрость же — постижение этой истины. То, что есть, никогда не остается неподвижным. Когда вы находитесь в пассивном, но бдительном осознании того, что есть, приходит свобода от всех накоплений.

РАССЕЯННОСТЬ

Шум имеет конец, но безмолвие проникает все и не имеет предела. Можно отгородиться от шума, но нет преград для безмолвия; не существует стен, которые закрыли бы для него путь; ничто не может ему противостоять. Шум наглухо закрывает все окружающее его; он исключает и изолирует. Безмолвие же вбирает все в себя. Безмолвие, как и любовь, неделимо; в нем нет разделения на шум и тишину. Ум не может гнаться за ним; ум нельзя заставить быть спокойным, с тем чтобы он мог воспринять безмолвие. Ум, который приведен в молчаливое состояние, может отражать лишь свои собственные образы, ясно и резко очерченные и кричащие в своей исключительности. Ум, насильственно приведенный в безмолвное состояние, может лишь оказывать сопротивление, а всякое сопротивление — это возбуждение. Ум, естественно пребывающий в молчании, а отнюдь не ум, намеренно успокоенный, всегда переживает безмолвие; тогда и мысли и слова рождаются внутри этого безмолвия, а не вне его. Достойно удивления, что пребывая в безмолвии, ум совершенно спокоен, причем это спокойствие не создано искусственно. Безмолвие — не имеет стоимости, не может быть использовано для какой-либо цели, и потому как все, что пребывает в уединении, оно обладает чистотой. То, что можно использовать, вскоре изнашивается. Безмолвие же не имеет ни начала, ни конца; ум, полный такой тишины, познает блаженство, и это блаженство — не отражение его собственного желания.

— То, что является действительно ценным, найти невозможно. Его нельзя приобрести; оно должно прийти само собой; открытие его нельзя заранее ловко спланировать. Не происходит ли так, что все, имеющее глубокое значение, всегда случается внезапно; оно никогда не может быть вызвано. Важно то, что происходит само собой, а не то, к чему вы пришли в результате усилий. Найти то, что ищешь, сравнительно легко; но то, что приходит само собой, — то совсем другое. Дело не в трудности, но само стремление искать, найти устраняет появление того, что приходит само собой. Все, что вы когда-либо найдете, вы неизбежно потеряете; потери — в порядке вещей. Если вы обладаете чем-либо или вами обладают, это означает, что у вас нет свободы, необходимой для понимания.

Но почему у вас такое постоянное волнение, такое неспокойное состояние? Вы когда-нибудь думали об этом серьезно?
«Я пыталась думать, правда, без особого энтузиазма, но никогда не ставила это своей задачей. Я всегда отличалась рассеянностью».
— Только не рассеянностью, позвольте вам заметить; просто это не было для вас жизненной проблемой. Когда возникает жизненно важная проблема, тогда не бывает рассеянности. Рассеянности, как таковой, не существует; всегда имеется какой-либо определяющий интерес, от которого ум временно отходит в сторону. Но если существует центральный интерес, то из этого следует, что рассеянности, как таковой, не бывает. Перескакивание ума от одного предмета к другому — это не рассеянность; это бегство от того, что есть. Нам нравится заходить куда-то очень далеко, несмотря на то, что проблема совсем рядом. Подобные экскурсии дают какой-то материал для действий, хотя бы в виде мелких тревог и пустых разговоров. Но, невзирая на то, что такие блуждания часто приносят страдания, мы предпочитаем их тому, что есть.

Не является ли самоосуществление также проблемой? Осуществление себя в чем-то представляет собой бегство от того, чем вы являетесь, не так ли? Искание полноты — не что иное, как уход от того, что есть.
«Да, это так. Это одна из моих проблем».
— Если мы сможем понять то, что есть, тогда, возможно, все эти проблемы перестанут существовать. Обычный наш подход к проблеме состоит в том, чтобы уйти от нее; мы хотим непременно что-то с ней сделать. Но действия эти лишают нас непосредственного взаимоотношения с проблемой; подобный подход закрывает ее понимание. Ум озабочен поиском путей, как с ней поступить; на самом же деле это уход от проблемы. Вот почему мы никогда не в состоянии понять проблему, она остается неразрешенной. Для того чтобы проблема, т.е. то, что есть, раскрылось и полностью рассказало свою историю, ум должен быть восприимчивым, готовым быстро следовать за тем, что есть. Если мы лишаем ум чувствительности, прибегая к различным формам бегства, — путем знания подходов к проблеме или поиска и объяснения ее причин, — причем все это не более чем словесное упражнение, — то ум делается тупым и не может быстро следовать за той историей, которую рассказывает проблема, — за тем, что есть. Поймите эту истину, и ум станет чувствительным; тогда только он сможет воспринимать. Любая активность ума в отношении проблемы делает его тупым и неспособным следовать, слушать проблему. Когда ум чувствителен — не сделан чувствительным, что было бы лишь другим способом сделать его тупым, — тогда то, что есть, пустота, приобретает совсем иное значение.

Пожалуйста, переживайте все по мере того, как мы идем вперед, не оставайтесь на уровне слов.
Каковы отношения ума с тем, что есть. До тех пор пока ум дает тому, что есть, наименование, термин, определение, словесный символ для включения в мыслительный процесс, эти обозначения препятствуют всякому непосредственному отношению между умом и тем, что есть, а это делает ум тупым, нечувствительным. Ум и то, что есть, — не два отдельных процесса: давая им наименования, мы их разделяем. Когда это наименование прекращается, существует непосредственное отношение между ними: ум и то, что есть, — одно. То, что есть, теперь наблюдает себя без наименования, и только теперь то, что есть, претерпело трансформацию; в этом состоянии нет больше того, что называлось пустотой, с ее ассоциациями, как страх и прочее. Теперь ум — это только состояние переживания, в котором нет разделения на переживающего и переживаемое. И существует бездонная глубина, потому что отсутствует тот, кто измеряет. То, что есть, пребывает в глубоком молчании и спокойствии, а из глубины этого спокойствия бьет ключом то, что неисчерпаемо. Возбуждение ума — это пользование словом. Когда слово молчит, существует неизмеримое.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Sopheeya1984
Пользователь
Сообщения: 14254
Регистрация: 13.09.2012
Откуда: Москва
СообщениеДобавлено: Пт Янв 22, 2021 16:20 Ответить с цитатой

ВРЕМЯ

Мы стремимся обрести вневременное как источник мира и счастья, как щит, предохраняющий от всех тревог, как средство для объединения людей. Но вневременное нельзя использовать ни для какой цели. Цель предполагает средства для ее достижения, и тогда мы снова возвращаемся к процессу мысли. Ум не может сформулировать вневременное, придать ему форму в соответствии со своими собственными целями. Вневременное не может стать предметом использования. Жизнь имеет значение лишь постольку, поскольку существует вневременное; в противном случае она превращается в скорбь, конфликт и страдание. Мысль не в состоянии разрешить ни одной проблемы человека, так как сама мысль есть проблема. Когда знание приходит к концу, начинается мудрость. Мудрость — не от времени; она не является продлением опыта, знания. Жизнь во времени — смятение и страдания. Но когда то, что есть, становится вневременным, тогда приходит блаженство.

СТРАДАНИЕ

Скорбь необходимо понять, а не игнорировать. Игнорировать — значит давать страданию длительность; игнорировать — значит убегать от страдания. Чтобы понять страдание, нужен действенный, основанный не на опыте, подход. Получать опыт, экспериментировать ... Если вы ищите определенный результат, — эксперимент невозможен. Если вы заранее знаете, к чему вы хотите прийти, то шаги в этом направлении — это совсем не эксперимент. Если вы страшитесь преодолеть страдание, а это означает, что вы его осуждаете, то вы не понимаете всего его процесса. Если вы стараетесь победить страдание, вы будете заняты одним — как бы избежать его. Для того чтобы понять страдание, ум не должен активно вмешиваться, чтобы его оправдать или преодолеть: ум должен быть совершенно пассивным, молчаливо бдительным, чтобы без - он мог вникнуть в суть страдания. Ум не может проследить за историей скорби, если он привязан к какой-либо надежде, выводу или воспоминанию. Для того чтобы следовать за быстрым движением того, что есть, ум должен быть свободен. Свобода — не то, что приходит .

«Может ли жизнь всегда остаться такой, какой она была?»
— Может ли радость вчерашнего дня повториться сегодня? Желание повторения возникает только тогда, когда сегодняшний день лишен радости; если он пуст, мы обращаем свои взоры на то, что было вчера или может наступить завтра. Желание повторения — это желание длительности, но в длительности никогда не содержится новое. Счастье — не в прошлом и не в будущем; оно — лишь в движении настоящего.

ЧУВСТВО И СЧАСТЬЕ

Путаница рождает путаницу. Деятельность ума на всех его уровнях — это дальнейшее прибавление чувств; когда же экспансия ума, его распространение встречает отпор, ум сжимается, хмурится — и в этом тоже черпает удовольствие.
Ум никогда не может найти счастье. Счастье — не то, к чему можно стремиться, что можно искать и находить, как чувство. Чувство можно находить вновь и вновь, потому что оно всегда является потерянным; но счастье не может быть найдено. Воспоминание о счастье — это всего лишь чувство, реакция за или против настоящего. То, что прошло, не является счастьем; переживание счастья, которое уже прошло, — это чувство, потому что воспоминание — это прошлое, а прошлое есть чувство. Счастье — не чувство.
Сознавали ли вы когда-нибудь себя счастливым?
То, что вы осознавали, несомненно, было чувством, связанным с переживанием, которое вы называете счастьем; но это не подлинное счастье. То, что вы осознаете, есть прошлое, не настоящее; а прошлое — это чувство, реакция, память. Вы вспоминаете, что были счастливы; но может ли прошлое рассказать, что такое счастье? Его можно вспоминать, но быть оно не может. Осознание — это ответ памяти; но может ли ум, это хранилище воспоминаний, опыта, когда-либо быть счастливым? Само осознание препятствует переживанию.
Конфликт там, где присутствует ум. Мысль на всех уровнях остается ответом памяти, и такая мысль неизбежно питает конфликт. Мысль — это чувство, а чувство не является счастьем. Чувство всегда ищет удовлетворения. Цель — это чувство, но счастье — не цель; его нельзя добиваться.
Наша проблема указывает нам совершенно другое направление. Осознавая себя, без какого бы то ни было желания быть или не быть, ум приходит в состояние не-действия. He-действие — это не смерть; это пассивное внимание, при котором ум полностью бездействует. Это состояние высочайшей сенситивности. Только когда ум полностью бездействует на всех уровнях, существует действие. Когда ум бездействует, существует действие; это действие не имеет причины, и лишь тогда приходит блаженство.

ВИДЕТЬ ЛОЖНОЕ КАК ЛОЖНОЕ

— Можем ли мы понять что-либо, если осуждаем это? Отвергнуть или принять — это легко; но именно само осуждение или одобрение является убеганием от проблемы. Осудить — это значит отвернуться, перестать уделять внимание; но осуждение — не путь понимания.
Да, действительно трудно не осуждать, так как то, чем мы обусловлены, основано на отрицании, оправдании, сравнении и покорности. Это — наш задний план, та обусловленность, с которой мы подходим к каждой проблеме. Сама эта обусловленность создает проблему, конфликт. Нам кажется, что мы можем освободиться от проблемы, если вскроем ее причину; но знание причины — это только информация, словесный вывод. Такое знание лишает нас понимания проблемы, Знание причины и понимание проблемы — это совершенно различные вещи.
«Но каким образом мы можем познать ложное как ложное без помощи процесса мысли?»
— В этом весь вопрос, не правда ли? Когда мы пользуемся мыслью для решения проблемы, несомненно мы используем инструмент, совсем неадекватный; ибо мысль — это продукт прошлого, порождение опыта. Опыт — всегда в прошлом. Для того чтобы осознать ложное как ложное, мысль должна осознать себя как мертвый процесс. Мысль никогда не может быть свободной; для раскрытия же должна быть свобода, свобода от мысли.
... становитесь пассивно бдительны в отношении своего подхода к проблеме. Пассивная бдительность не требует работы мысли. Наоборот, когда функционирует мысль, невозможно пассивное состояние. Мысль функционирует, имея целью осудить или оправдать, произвести сравнение или принять. Когда вы пассивно бдительны по отношению к этому процессу мысли, вы можете его воспринять как то, что он есть.
Чрезвычайно трудно держать в сознании проблему без того, чтобы не возникла какая-либо реакция, не правда ли? Нам кажется, что совсем невозможно осознать проблему пассивно; всегда появляется какой-то ответ со стороны прошлого. До какой степени мы не способны наблюдать проблему так, как если бы она возникла впервые! Мы тащим за собой все наши прошлые усилия, выводы, намерения; мы не в состоянии взглянуть на проблему иначе, как через эту завесу.
Ни одна проблема никогда не принадлежит прошлому, но мы подходим к ней со старыми формулировками, которые лишают нас ее понимания. Будьте пассивно бдительны по отношению к этим ответам. А именно — постарайтесь пассивно их осознать; постарайтесь понять, что эти ответы не могут решить проблему. Проблема — это реальное, это действительность, но подход к ней совершенно неадекватен. Неадекватный ответ на то, что есть, вызывает конфликт, а конфликт и есть проблема. Когда у вас появится понимание всего этого процесса, вы обнаружите, что будете действовать адекватно.

БЕЗОПАСНОСТЬ

Мы не прислушиваемся и не раскрываем то, что есть; мы взваливаем наши идеи и мнения на другого, стараясь втиснуть его в рамки нашей мысли. Наши собственные мысли и суждения для нас много важнее, чем раскрытие того, что есть. То, что есть, — всегда простое, сложное — это мы. Мы превращаем простое, т.е. то, что есть, в сложное и запутываемся в этом сложном. Мы прислушиваемся только к возрастающему шуму, создаваемому нашим собственным хаосом. Для того чтобы слушать, надо обладать свободой. Это не означает, что внимание вообще не должно отвлекаться ни на что другое; ведь само мышление — это тоже форма отвлечения внимания от того, что есть. Мы должны быть свободны для того, чтобы пребывать в безмолвии; только тогда возможно слушать.

«Это страх небытия. Когда я просыпаюсь в ужасе, я чувствую, что погиб, разбит вдребезги, что я — ничто. Я действительно страшусь небытия, боюсь потерять свою индивидуальность, свое имя».
Что мы понимаем под индивидуальностью? Быть тождественным с именем, с каким-либо лицом, с идеей; это означает быть связанным с чем-либо; получить признание, что вы есть то или это. Не боитесь ли вы потерять ваш ярлык?
«Конечно. А иначе чем же я буду? Да, это так».
— Таким образом, вы есть то, чем вы владеете. Совокупность этого, с некоторыми характерными чертами и тем или иным значением, и составляет то, что вы называете «я». Вы — суммарный итог этого, и вы боитесь это потерять. Но, как и всякий другой, вы можете лишиться всего. Но почему надо бояться неустойчивости? Не является ли неустойчивость истинной природой всего существующего? Временно вы можете этого избежать, но опасность неустойчивого положения остается всегда. Вы не можете уйти от того, что есть. То, что есть, всегда неустойчиво, нравится вам это или нет. Зачем вам бояться неустойчивости?
Понимание должно прийти в результате вашего собственного переживания, и это действительно важно. Открытие — это переживание. Выясним это вместе. Не отвечайте сразу, сначала прислушайтесь, будьте внимательны, чтобы это выяснить.
— Для того чтобы понять, мы должны быть спокойны, внимательны, но нам не следует торопиться. Не надо отвечать, вы только слушайте. Не чувствуете ли вы себя неспособным стать тем, чем вам хотелось бы быть? У вас, может быть, есть религиозный идеал; не чувствуете ли вы свою неспособность его осуществить или достичь? Не испытываете ли вы в связи с этим чувство беспомощности, сознание своей виновности и тщетности всех попыток?
— Пойдемте не торопясь дальше. Итак, у вас нет страха внешней неустойчивости, но вы боитесь неустойчивости внутренней. вы хотите найти внутреннюю безопасность с помощью идеала; при этом вы чувствуете, что у вас нет способности достичь этого идеала. Но почему вы хотите уподобиться идеалу или достичь его? Не для того ли, чтобы обрести уверенность, почувствовать себя защищенным? Вы называете подобное убежище идеалом, но в действительности вы желаете быть в безопасности, получить надежную защиту, не так ли? Вы понимаете это теперь, не правда ли? Но пойдемте дальше. Вы уже сознаете, какое малое значение имеет внешняя защищенность. Но понимаете ли вы ложность поисков внутренней защищенности путем уподобления идеалу? Идеал — это ваше убежище; он заменил деньги. Понимаете ли вы это по-настоящему?
«Да, понимаю».
— Тогда оставайтесь тем, что вы есть. Когда вы осознаете, что ваш идеал — ложный, он отпадет от вас. Вы — это то, что есть. Исходя из того, что есть, идите вперед, чтобы понять то, что есть, но не в направлении к особой цели, так как цель или результат всегда находится вне того, что есть. То, что есть, — это вы сами; не в каком-то особом состоянии, но вы сами, каков вы есть в каждый данный момент. Не осуждайте себя и не становитесь покорны тому, что вы осознаете, но будьте внимательны и не спешите истолковывать движение того, что есть. Это трудно, но в этом великая радость. Только для того, кто свободен, существует счастье; свобода же приходит одновременно с истиной того, что есть.
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему
Страница 741 из 777 На страницу Пред.  1, 2, 3 ... 740, 741, 742 ... 775, 776, 777  След.

Мир Психологии

Главная | О проекте | Баннерообмен | Реклама на сайте
Обратная связь | Копирайт | Партнерство | Баннеры

Psychology 100 Rambler's Top100

Powered by phpBB © 2001-2003 phpBB Group | Время Московское