Книги от Софьи

[Sopheeya1984]

Не так давно Норвежская Академия Литературы и Свободы слова Бьёрстьерне Бьёрнсона присудила престижную премию российским философу Григорию Померанцу и поэту Зинаиде Миркиной.
Эту премию часто называют “малой нобелевской”.

В пресс-релизе академии сказано, что "присуждение премии Померанцу и Миркиной - это признание их многолетнего обширного творчества, которое способствует поддержке свободы слова и проведению в жизнь идеи человеческого достоинства и духовного роста в России".

Признание отрадно и более чем заслуженно. Действительно сегодня, пожалуй, нет в России более глубокого и многостороннего мыслителя, чем Григорий Соломонович Померанц.
Не случайно же Норвежская Академия присудила почетную премию Бьёрстьерне Бьёрнсона за 2009 год им обоим - самым ярким представителям современной творческой интеллигенции России - Григорию Померанцу и Зинаиде Миркиной.

Присуждая премию российским литераторам, академия сочла необходимым отметить, что "философ и культуролог Померанц обладает глубоким знанием европейской и восточных традиций", что "через все его творчество красной нитью проходит воля к диалогу и взаимоуважению, к подлинному единству людей, независимо от их вероисповеданий и убеждений".

[Sopheeya1984]

Владимир НУЗОВ :
Григорий Померанц

"Не боясь впасть в преувеличение, скажу, что имя это — легенда. Защитник Сталинграда, узник ГУЛАГа, диссидент, чьи философские статьи власти рассматривали как «призыв к свержению советского общественного и государственного строя». Мыслитель, к мнению которого и сегодня прислушиваются коллеги-философы, он в свои 86 лет запросто цитирует Гегеля и Пастернака, его книги по-прежнему публикуются и, что гораздо важнее, с интересом читаются."
/26 мая 2004 г./

[Sopheeya1984]

Есть элита самоуслаждающаяся и самоутверждающаяся.
Здесь "элита" - просто напоминание о нашей - каждого - человеческой ответственности.
Сходно с евангельским "вы - соль земли".
Тот, кто понимает и принимает это для подкрепления своей гордыни, просто не понял

[Sopheeya1984]

Вот, интересное мне прислали:

[Sopheeya1984]

Померанц: Пройти сквозь Христа

"…Я не против сна и не против образов сна. Пробужденных всегда немного, целый народ нельзя пробудить; а спросонок люди мечутся, буйствуют – и успокаиваются, когда снова заснут. Но мне не хочется засыпать. Мне хочется до конца проснуться и увидеть Бога мимо всех идей о Боге.

Меня спросят: и мимо Христа? Отчего же мимо? Христос – не идея. Он живой Бог.

Просветленных немного, но они были и есть, и дай, Бог, не пройти мимо, если встречу. Я сомневаюсь не в них, а в словах, записанных за ними. Ибо буква мертва – только дух животворит. Христос говорил: "Я есмь дверь" – то есть Он звал пройти сквозь Него…"





* * *


Путей у Духа очень много:
Сосна есть путь, береза - путь.
И море - вечная дорога
В заждавшуюся чью-то грудь.
Иди... Иди... Вот так по кругу
Сквозь все и всех идет весна.
Мы все проходим друг сквозь друга
Я - Путь тебе, а не стена.
Когда-то Тот, совсем сквозной,
Сказал, до капли выпив чашу:
Я - Путь и Дверь. Пройдите Мной
В заждавшуюся вечность вашу.

З. Миркина.


* * *
Как упорна она, как давно
Мысль простейшая бьется во мне:
Я - никто. Я - лишь только окно.
Я - пробоина в твердой стене.

Только плотность стены прорубя,
Только после великих потерь
Понимаю: я - выход в Тебя,
Я - к тебе приводящая дверь.

С целым миром окончился спор.
Я - никто. Обо мне позабудь.
Я есмь вход в бесконечный простор.
Только вход, только дверь, только путь.

/З. Миркина/

[Sopheeya1984]

Григорий Померанц
Незавершенность
(или проповедь религии и иконы во времена воинствующего атеизма - Соня)

Говорят, что человек — животное, делающее орудия. Но орудия умели делать и австралопитеки. Другие говорят, что человек — существо разумное. Но что это значит? Умение фиксировать частные связи? Оно есть и у животных. Понимание Целого? Но оно требует знания границ своего разума.
Разум — та же плоть. Плоть, способная родить дух, способная принять образ (Божий, дьявольский?), но сама по себе — только плоть.
Без понимания своих границ разум, даже очень-очень большой, остался бы автоматом в лапах у зверя. Но перед глазами смутно мелькнуло Целое, и тварь поняла, что разум бессилен схватить его. Тогда первый человек стал мастерить первую икону.

Человек — это существо, угадавшее свою незавершенность и ищущее завершения в иконе. В иконе зверя. В иконе Бога. В иконе ангела. В иконе ничто и пустоты. В иконе Будды, бодисатвы. В какой-то иконе. Изготовление орудий развило разум животного. Но человек — это существо, мастерящее иконы.

Почти все человеческое знание можно разделить на три класса. Первый — это частное, техническое знание, важное для решения отдельных задач, но безразличное для понимания Целого. Сюда входит все научное знание (в смысле science); самые общие категории, которые знает наука, — это только частности по отношению к Целому, общие формы решения задач в пространстве и времени.
Во-вторых, это — знание Целого, но неясное, недостоверное, скорее чувство, смутное чувство связи.

В-третьих, это — знание иконы — знание двери, через которую непостижимое входит в нас и познает нас (а мы его) в духовной нищете, в ночи разума, как Амур познал Психею. Само по себе (помимо иконы) ночное познание — не знание, оно не выдерживает света разума, не поддается переводу на дневной язык. Как только Психея зажигает огонь, чтобы увидеть бога, обнимавшего ее, узнать его как предмет, имеющий форму и границы, разглядеть отдельные черты, — все исчезает, и душа остается одна в огромном пустом мире.
История культуры — это история икон. Дело веры — какую выбрать (или не выбирать никакой) и пытаться увидеть Целое без покровов; из таких попыток в конце концов всегда рождается новая икона, писанная красками или мысленная: Дао, нирвана. Нельзя полюбить по правилам. Решает все существо, иногда вопреки разуму...

Но есть несколько крупиц достоверного знания, общего для всех, по крайней мере — для всех ищущих. Это достоверное знание я мог бы вместить в несколько предложений: есть душевная глубина. У детей она то всплывает, то исчезает. У взрослых, занятых делом, она чаще закрывается наглухо. Но можно раскрыть свою глубину настежь, так, что дверь уже никогда не запирается, а только притворяется, и ее всегда легко снова открыть. Тогда человек чувствует себя восполненным. Он чувствует, что сделал главное. Все остальное — потом. Потом — есть, пить и одеваться. Сперва Богу Богово, потом кесарю кесарево.

Все сказанное может быть проверено — и было проверено. Оно так же бесспорно, как то, что Данте — поэт (хотя не все читали Данте и не все, прочитав, поняли).
Из достоверных истин вытекают другие, менее достоверные, за которые ручается все больше и больше логика, все меньше и меньше — непосредственное чувство.
Любое достоверное положение можно развить и сказать, например, следующее:
— Есть душевная глубина или высота, на которой не остается ничего чужого, никакой разорванности, запутанности, заброшенности, отовсюду можно черпнуть понимание и любовь.
— Ребенок мягок и неустойчив. Взрослый тверд и устойчив. Твердые, устойчивые представления непроницаемы для неожиданного, чудесного. Взрослый видит не мир, а только схему мира, план-чертеж без глубины...

— Есть, пить и одеваться — необходимо. Никто не говорит, что можно обойтись без еды. Или без мочеиспускания. Можно не ходить в церковь, в консерваторию, даже в партком, но нельзя не ходить в уборную. И все-таки уборная никогда не становится центром культуры...
Человек создал бога по образу своему и подобию; бог отплатил ему тем же. Нет бога без человека, и нет человека без бога (или какой-то другой незримой иконы, равносильной богу).
Все это началось с первой капельки жизни. Уже эта капелька была образом и подобием Целого. Но она не сознавала этого. Дух — всего только отпечаток целостности в уме. Сознание целостности мира и самосознание целостности жизни — очень смутное, очень неровное, все время застревающее на своих неловких словах. Прислушиваясь к биению Целого, дух создает свои иконы — зримые и незримые, тянется к ним как к самому Целому и пытается завершиться в них как в самом Целом. Но Целое — по ту сторону икон, по ту сторону всего, сказанного словом, по ту сторону бога. И когда икона становится идолом, дух Целого отлетает к иконоборцам, и вдохновленный Святым Духом Прометей объявляет войну богам.

Носителем жизни становится разрушитель, не признающий ничего недоступного скальпелю своего разума, ничего подлинно таинственного, ничего святого. Ибо дух Целого восстает против всякой инерции, против всякого продолжения частного в бесконечность. И когда частным, продолженным в бесконечность, становится икона Целого, ее нужно сбросить с алтаря. И когда сознание тайны становится схоластикой, сосчитавшей число дьяволов на кончике иглы, оно должно уступить первое место наукам, прямо направленным к тому, что можно взвесить и сосчитать.
Это движение духа не есть самоуничтожение. То, что уничтожается, —только грубая краска, покрывшая первоначальное тонкого древнего письма изображение. Но критика не сознает этого и пытается стереть предание о святыне, оставить только чистую доску, чтобы на ней писать письмена своего разума.

Тогда она исчерпывает себя. На место религиозного догматизма и фанатизма встает научный догматизм и фанатизм. И подобно догматическим религиям, наукопоклонство раскалывается на враждебные секты, готовые сжечь земной шар, лишь бы восторжествовала их собственная, единственно истинная версия научной идеологии. В этих распрях сциентизм — как христианство в XVI - XVII вв. — сам себя подрывает. И подымается новая волна веры в Целое, и дух снова обращается к древним святыням и заново пытается их понять.
Сумеем ли мы это? Поймем ли мы, что «бог» — только незримая икона, созданная человеческим умом, попытка передать свое впечатление от непостижимого Целого, источника жизни; что бог создан человеком, но в то же время и человек создан Богом, и если рушится Бог, то рушится и человек; и жить по-человечески — значить жить в Боге, жить в русле религиозной традиции, свободно понятой и свободно принятой.

В интеллигенте незавершенность доходит до такой невыносимости, что, кажется, выход только в одном: перестать быть интеллигентом. Палеолитический человек, угнетаемый непонятными искорками человечности, хотел стать бобром, лисой, оленем и воплотил этот идеал в тотеме. Интеллигент, угнетаемый непонятными ему искорками интеллигентности, хотел стать семипудовой купчихой и поверить во все, во что она верит, и воплотил этот идеал в сермяжной правде, и в твердокаменном пролетарии, и в белокурой бестии, и во многих других, менее известных тотемах: лишь бы без интеллигентской расшатанности. А выход совсем с другого конца: в том, чтобы стать интеллигентом до конца, чтобы просветился не только интеллект, чтобы просветился и дух.
Нынешние лакеи, смердяковы, потеряли Бога. Нынешние интеллигенты ищут Его. Религия перестала быть приметой народа. Она стала приметой элиты. Народа (в смысле народа-богоносца, источника духовных ценностей) вообще нет. Есть неврастенические интеллигенты и масса. Голодная, она беспокойна; накормленная, она становится самодовольным мещанством.
Принято считать, что настоящая религия — это религия крестьян. А у интеллигентов — одни порывы. Я думаю, напротив, что настоящая религия — это религия Нагарджуны и Шанкары, Дионисия Ареопагита и Мейстера Экхарта. А крестьяне несовершенны в религии так же, как и в агрономии. Это не мешало им на свой примитивный лад быть хорошими хозяевами и хорошими людьми, но все в прошлом: для человечества патриархальные добродетели безнадежно потеряны. В лучшем случае их еще можно отыскать в глухих углах Сибири, в Африке, Океании... Пока. Ненадолго.

Религии медленно меняются. Их день — сотни, тысячи лет. То, что для науки давно изжито, в религии — еще вчера, позавчера, иногда даже сегодня. В религии сохранилось больше предрассудков, чем в науке. Но это не значит, что в религии только предрассудки. В конце концов и наука начиналась с магии, шаманской медицины и алхимии. Если она сейчас распростилась со всем этим, то потому, что наука развивалась учеными, и только учеными; теория Коперника не нуждалась в том, чтобы ее понимали мужики. А религия —хранительница целостного образа человека и общества — не могла двигаться быстрее, чем двигался средний человек, и в том числе средний ученый, если вынуть его из пробирки и поместить в естественную среду. Религия — с тех пор как исчезло племенное равенство — всегда была компромиссом между философом и мужиком. Сейчас, когда мужики стали исчезать, этот компромисс в чем-то потерял смысл. То, что вчера было народным, всеобщим, становится изысканным примитивом. Приходится ездить за ним на Таити. Да и на Таити сейчас больше гостиниц, чем примитивов. И может быть, это не так плохо. Может быть, это даже хорошо. Интеллигенты всегда с трудом уживались с крестьянской, примитивной символикой. Интеллигенты всегда порывались очистить религию от магии, превратив ее в чистое созерцание, в собирание души, в школу благоговения. И сейчас для этого представилась полная возможность. Мы остались наконец одни — перед лицом пустоты. Нет больше народной купели, в которой Фауст омывал свою страдальческую грудь. Надо выпутываться самим, и можно сделать это по-своему.

Пока что ясно одно: мы несколько поторопились вслед заВ.Г.Белинским порвать с церковной традицией. Я не думаю, что интеллигенция должна принять эту традицию (да и какую бы то ни было традицию) безусловно. Но мы можем присутствовать в поле, созданном ядрами церквей, войти в дух, веющий над омертвелыми буквами, и причаститься этому духу. Возможно, люди скажут про нас, что мы унизились до предрассудков Марфы Ивановны (кухарки Ф.П.Карамазова). Это не так. Но пусть говорят: предрассудки Марфы Ивановны все же гораздо менее отвратительны, чем рассудок ее воспитанника, Павла Федоровича Смердякова.

[Sopheeya1984]

Об Антонии Блуме см. в статье Г.С. Померанца "Саморегулирующаяся Вавилонская башня"

В прошлый раз я показывал, что Филоненко, автор статьи о Сурожской Епархии, из которой я узнал об идее Божьего следа у Антония, неправильно сделал, сократив цитату из беседы Антония Блума в Париже. Антоний там говорит об ограниченности разума, а не о его бесполезности. Это очень важный момент. Когда логика заводит в тупик, когда надо отбросить ее и искать Божьего следа, который каким-то непостижимым путем продолжает нас вести к Истине, некоторого сверхрационального пути, но пути КАЖУЩЕГОСЯ безумным, а на самом деле подчиняющемуся Высшему, Божескому разуму, основанному на интуиции Божьей любви. Это не юродское безумие, это не сумасшествие. Сократив цитату, Филоненко незаметно для себя чрезмерно упростил и исказил мысль. Я потом прочитаю вам эту цитату целиком еще раз. Антоний полностью признает ценность интеллекта до известной границы, где принцип или аксиома, из которой вы исходите, заводит в тупик.
Исторический опыт античности показал, что господство аксиоматического мышления, господство логики, основанной на принципах, всюду приводило к духовному и нравственному тупику, к разрушению чувства целого, к разрушению чувства священного, к потере смысла жизни, так, как это происходит и, в широком смысле, в современной культуре, начиная со скучной истории Чеховского профессора и до нынешнего дня. Учеником философа Сенеки был Нерон, который поджег Рим, а в это время Павел уже спасал людей безумием проповеди. Однако Павел вовсе не пренебрегал логикой в своих посланиях и был замечательным мыслителем. И впадение в экстаз, когда люди бормотали что-то нечленораздельное, он мягко не одобрял. Если взять послания Павла в целом, то он не плавает без руля и без ветрил, но когда разум … становится безумием, он утверждает интуицию любви. В этом смысле троица «Вера, Надежда, Любовь» выше, чем троица «Мужество, Мудрость и Справедливость». Это не отрицание мужества, мудрости и справедливости, но понимание их ограниченности. Здесь не прямолинейное отрицание, а понимание уровней иерархии духовной глубины.

Метафизическое мужество выводит нас из рабства готовых образцов, безразлично к традиции или логики, отбросившей традицию, не для того, чтобы поплыть без руля и без ветрил, а чтобы найти в собственной глубине чувство Божьего следа, узнавание Божьего следа, интуицию истины, не укладывающейся в правила. Это есть даже в такой земной области как право. Суд присяжных имеет право сказать «невиновен» несмотря на явные доказательства вины, то есть … Предполагается, что в какой-то момент приходится искать Божьего следа, не укладывающегося в правила. Эти поиски Божьего следа, эта сосредоточенность на том, что метафизическая, бесконечная любовь велит нам делать иногда в согласии с разумом, а иногда вопреки разумному вектору.
Богословы выстроили некоторые замечательные конструкции, которые хороши как примеры. Например, известные Халкидонские догмы, которые не приняты были монофизитами. Две природы, Божеская и человеческая, соединены в Христе неслиянно и нераздельно, то есть абсурдно, отрицая логику. То есть, нужно найти красную нить Божьего следа не только в примерах прошлого, но и сегодня, сейчас, в непредвиденной обстановке. Нужно иметь мужество действовать вопреки заповедям, как неоднократно, говорил митрополит Антоний, ссылаясь на примеры из собственной жизни – и я вам эти примеры приводил.

В истории человечества есть эпохи, требующие мужества поворота, отказа от установленных образцов, интуиции перемен. Так в глубокой древности возникло аксиоматическое мышление, на котором основана наука, так оно исчерпало свое господство, и потребовалось восстановить традицию, потребовалось восстание против мудрости века сего, ставшим безумием, как об этом писал в посланиях Павел. А потом снова потребовался поворот, поворот от внешней дисциплины, от покорности Церкви к внутренней духовной дисциплине. Этот поворот освободил от природных стихий, … эпидемий, и от стихии религиозного фанатизма. Но религиозный фанатизм уступил место идеологическому фанатизму, а рабство перед стихиями – заброшенности в лабиринте стремительно расширяющейся и усложняющейся цивилизации. В вихрях, в движениях, все время уходящих от целого культуры, от цельности души, от созерцания, от направления в глубину, от духовной свободы. И снова наступило время, требующее мужества поворота, переоценки ценностей. Шизофреническую культуру, рассыпавшуюся на тысячу прутиков, надо вновь связать, как говорил Экзюпери, Божественным узлом. И, может быть, этот узел в религиозной музыкальности, о которой я рассказывал в прошлый раз. Я потом дам перепечатку.

[Sopheeya1984]

гл.4. Бог есть любовь (христианство)
________________________________________

Внутри нас.

Идеалом древних греков была соразмерность, гармония видимая и выявленная, гармония отдельного предмета. Идеалом древних иудеев была безмерность — нечто невыявленное, не воплотившееся ни в чем предметном. Безмерность, которая проявляется невидимо в сердце человека, как нравственный порыв, говорит с ним, как совесть. Идеал греков эстетически закончен; идеал иудеев — непредставим, пластически не оформлен. В одном случае — красота, довольно безразличная к нравственности; в другом — нравственность, совесть, довольно глухая к внешней красоте. Христианский идеал включал в себя и зримую красоту и нравственный порыв, безмерное и соразмерное. Только это не было механическим соединением того и другого, а чем-то новым, преображенным, третьим. Красота в прежнем смысле — гармония отдельного предмета — нарушена. Но невидимая, невыявленная, только угадываемая прежде безмерность, пугавшая греков (рок, судьба) и притягивавшая иудеев (Сущий), выявляется и ощущается как новая красота, новая гармония — гармония человека, вместившего в свою душу безмерность.

Древние евреи запрещали делать священные изображения. Священное бесконечно, непредставимо, неизобразимо. А греки делали прекрасные изображения своих богов и не понимали, как можно чтить бога без образа. Апостолы примирили еврейское чувство Бога с греческим: “Бога не видел никогда и никто. Единородный Сын, сущий в недрах Отчих — Он явил”. Христа видели толпы, и после его смерти верующие видели его образ. Христа можно было изобразить. Но христианин поклоняется не изображению, а сквозь него — невидимому Богу. Икона — не портрет и не идол; это символ священного, это сосуд, форма, в которую вместилось бесконечное, превосходящее всякую форму, — подобно тому как Сын сделал зримым незримого Отца. Икона — это окно в небо, дверь в бесконечность. Такое понимание иконы установилось не сразу; в Византии были иконоборческие движения, но в конце концов почитание икон утвердилось.

Попробуем вглядеться в “Троицу” Андрея Рублева. Просто вглядеться, ничего не думая о сюжете, “вслушаться” в ритм линий и красок, как в музыку. Можно ничего не знать о христианской символике Троицы и все же почувствовать какое-то светлое спокойствие. Радостна картина или печальна? Ни то, ни другое. Она больше радости, глубже печали. Она полна глубокого внутреннего света. И в свете как бы рождаются другие мерила и становятся иными сами наши чувства. Они расправляются и вырастают, как вырастает горизонт, когда выходишь из тесной улицы в поле.
Три ангела, зашедшие к библейскому Аврааму и его жене Сарре, осознаны были иконописью как символ трех ипостасей (аспектов, “лиц”) единого Бога: Отца, Сына и Святого Духа. Невозможно твердо “привязать” рублевских ангелов к той или иной ипостаси, настолько они внутренне едины. Отец — творческое начало, первопричина жизни; Сын — воплощение деятельной любви; Святой Дух, “веющий, где хочет”, — их “вездесущность”, разлитость во всем мире. Образ Троицы говорит о духовной гармонии, о божественной любви, связывающей все со всем. И эта внутренняя связь каждой души с другой воплощена в ритме линий и красок, “подключающих” нас к этой гармонии.

Иные иконы с первого взгляда кажутся застывшими, мертвенными. Но вглядитесь — и вы увидите, что внешнее движение уступило место внутреннему, углубленной, перенасыщенной духовной жизни. Покой иконы — это символ духовного равновесия, незыблемости внутреннего мира. Это так и в изображении Христа, и святых, и в иконах Богоматери. Дева Мария стала образом одухотворенной женственности, образом вечного целомудрия, приносящего великий духовный плод, рождающего Истину, Бога-Слово. Главное в иконе — глаза и руки, особенно глаза. Они возвышают и просветляют душу, размывают границы личности и уводят за ее горизонт — к безграничной любви и нежности, которая способна, кажется, залечить собою все раны мира...

Идеал христианства — ощущение внутренней связи всех со всеми, ощущение бесконечности, как своей опоры. Отдельные предметы теряют свою законченность, уходят в бесконечность, чтобы завершиться в чем-то большем, чем они сами, — в мировом целом. И человек ощущает эту цельность, выходя из узких рамок личности, — в любви. Христианство формулирует свой идеал так: Бог есть любовь. Любовь — единственная сила, которая способна сплавить расколовшийся на осколки мир. Человек любящий гораздо больше присутствует в том, что он любит, чем в себе самом. И по мере возрастания любви возрастает чувство слияния со всем, что любишь, до того, что каждую боль и радость человеческую чувствуешь как свою собственную боль и радость. Тогда, при таком накале любви, человек теряет свою предметность, отдельность (отделенность), “смертность” и становится безмерным, вездесущим, бессмертным. Вот те метафоры, которыми пользуется Евангелие, рисуя образ нового Учителя. Он существует не только в Себе самом, а во всех и во всем. Он говорит ученикам своим, что когда они кормят голодного, они Его кормят, когда помогают больному — помогают Ему, своему Учителю. Зло — разделенность, дисгармония мира. Евангелие верит в возможность преодоления зла любовью.
Евреи ждали Мессию — всесильного спасителя, который установит на земле справедливость. Были тысячи примет, откуда и как должен был появиться Мессия. И вот человек, назвавший себя Мессией, пришел из Галилеи, о которой было сказано в Писании, что из нее ничего доброго не выходит. И человек этот назвал все внешние приметы и знамения игрушками ума. Он сказал: “Не придет царствие Божие приметным способом, и не скажут: вот оно здесь или вот оно там. Ибо царствие Божие внутри нас”. Христос увидел бесконечность внутри, как некое ему самому присущее свойство. Он перевернул мир извне вовнутрь, из внешней пустоты к внутренним источникам, от кризиса и исчерпанности к неисчерпаемости целостного переживания жизни. Бог древних иудеев был смутно ощутимым огнем жизни, далеким и непонятным, настигающим пророков, как вдохновение. Иисус почувствовал этот огонь близким внутренним светом, светом собственной души. И тогда произнес слова, которые до него никто не произносил: “Я и Отец — одно”.

Большинство современных Иисусу иудеев восприняли эти слова как величайшее кощунство. Большинство позднейших христиан — как единственное и неповторимое чудо. На самом деле это был переворот в человеческом сознании, смысл которого именно в возможности повторять его. Слова Иисуса значат: произошло воссоединение. Если в ветхом Адаме человек отпал от Бога, то теперь, в новом Адаме, он воссоединился с Ним. Грех уничтожен. Человек из грешного стал безгрешным.
В чем заключался грех ветхого Адама? Если смотреть извне, то это понять трудно. Что сделал человек? Нарушил запрет Бога. Съел запретный плод. Если Бог — высшая сила, чуждая нам, повелевающая нам извне, то грех Адама и не грех вовсе, а пустяковая провинность. Но если понимать Бога как нашего внутреннего творца — того, кто создал нас и ежеминутно поддерживает нас в жизни, то нарушить Божье повеление, отпасть от Бога, значит быть в раздоре с законом твоей жизни, в конце концов — в разделении, в раздоре с самим собой.

После грехопадения Адама человеческая природа стала грешной, все люди пребывают в большей или меньшей степени в раздоре с самими собой, со своей глубиной, в отчуждении от мира и от своего Творца. Можно понимать это состояние отпадения как единственно возможное для человека. Но Иисус Христос утверждает, что это не так. Человек может и должен быть безгрешным. В нем не должно быть ничего, что разделяло бы его со своим Творцом. Человек — только сосуд. И сосуд этот может быть совершенно чистым, до краев наполненным любовью. Эта Любовь — все. Сам сосуд — ничто.

То, что извне кажется самовозвеличением, при взгляде изнутри оказывается предельным смирением и самоумалением. “Ничего не творю от Себя. Исполняю волю пославшего Меня”. Иными словами: меня нет, есть только Бог, заполнивший меня. “Я умер, жив во мне Христос”, — скажет впоследствии апостол Павел. Это и есть возможность повторить за Христом: “Я и Отец — одно”. Христос вытеснил из Павла Павла, как Бог вытеснил из Христа человека. Этот человек есть, но его как бы и нет. Он до краев заполнен Богом.

Это и есть состояние безгрешности. Пока что Он один безгрешен. Но Он призывает всех быть подобными Ему. Он полагает в этом смысл человеческой жизни.
Он называет себя сыном человеческим. И в то же время знает, что Он сын Божий. Этот сын человеческий во всем подобен всем прочим людям, кроме одного: греха. Но если Он может быть безгрешен, то вся человеческая природа может очиститься. Она уже очистилась в Нем. Он явил собой, что такое человек. Человек создан по образу и подобию Бо-жию и может воплотить в себе Бога. Хотя быть единым с Богом не значит быть равным Ему. “Отец мой более Меня”, — говорит Иисус. Капля моря не равна морю, но она едина с ним. Цель Человека — стать единым со своим Истоком, быть не лужицей на морском берегу, а Морем.

Небеса не разверзлись при появлении Мессии, но требование раскрыться было предъявлено каждой человеческой душе. Внешний мир остается внешним до тех пор, пока нет подлинной любви к нему. Для любящего нет ничего внешнего — весь мир внутри него.
Спаситель, Мессия — не тот, кто исполнит все чаяния грешного мира, а тот, кто сможет сделать этот мир безгрешным. Но это невозможно одному. Мир должен поверить Мессии, полюбить его и сотрудничать с ним, точно так, как Он сам сотрудничает с Богом.

[Sopheeya1984]

Г.С. Померанц. Дороги духа и зигзаги истории. Часть 1. В поисках глобального покрова. Дом начинался c крыши. - Три мифа. - Рассыпающаяся корзина культуры. [религия и культура]

________________________________________
В книге Г.С.Померанца собраны его работы последних лет. Автором вводится понятие субглобальной цивилизации как исторической остановки на пути к глобальному диалогу культур. Исследуются методологические трудности, созданные полисемичностью слова "цивилизация". Возникновение субглобальных цивилизаций связывается со становлением суперэтнических религий, покоряющих этносы.
В книге рассматриваются также следующие проблемы: власть технологии и технология власти, трагизм глобального террора; нераздельность национального и вселенского; нравственные аспекты этнических конфликтов; история России в свете теории цивилизаций; Россия на перекрестке культур; "концерт национальных культур" как будущее мировой цивилизации.

Часть 1. В поисках глобального покрова
Дом начинался c крыши

Дом начинался с крыши. Что такое шалаш, вигвам, юрта? Крыша, поставленная прямо на землю. Стены придумали позже. Наверно, подтолкнула необходимость крепких стен, чтобы хранить запасы зерна. У жителей вигвамов и юрт этой нужды не было. А фундамент – совсем новое изобретение. Идея фундамента – победа интеллекта над непосредственной нуждой в крыше и стенах. Пол оставался земляным. Даже прекрасные каменные сооружения Ангкор-Вата ставились прямо на землю и за несколько веков перекосились. Фундамента потребовали дворцы и храмы. Это уже начало цивилизации, вместе с письменностью и плавкой металлов.

Культура тоже начиналась с крыши, с мифа, с образа целого. Потом уже шла разработка частностей и всякое прикладное знание. Первобытные мифы очень наивны, но у них есть преимущество перед научной теорией: ни одна теория не дает целостного образа бытия, а миф дает. В 30е годы нам сказали, что коллективизация сельского хозяйства и тяжелая промышленность – фундамент социализма. Возникало интеллектуальное удовлетворение, но нельзя было ожидать от фундамента гармонии, справедливости и других удобств. На фундаменте без крыши, без стен, жить трудно. Дождик на голову падает. Это чувство дождика над головой нельзя было выносить год за годом, терпения могло не хватить. И очень быстро, уже к 1936 г. стали говорить, что социализм построен, и надо радоваться, что мы живем при социализме. А если мы не рады, то оторвались от народа, и нам же будет хуже. "Или le припеваючи, или la каторга", – писал когда-то Щедрин. Третьего не дано.

Сейчас идет строительство глобального фундамента, но никому от этого не стало теплее на сердце. Идет строительство дома без крыши, где никакой крыши и не будет. Пустое небо, каменная земля и сжавшийся человек, сказал Беккет. Развоевавшийся интеллект отодвигает в сторону мифы, дававшие смысл и радость жизни предкам, – а замены их праздников нет. А может быть, все-таки есть? Может быть, на некоторой глубине разнобой в мифах (иудейских, христианских, мусульманских, индуистских, буддийских) становится только различием в образах одной великой целостности, и "одну и ту же птицу мудрецы называли разными именами"? Может быть, отжили только мифы-идолы, смешивавшие образы непостижимой тайны целого с физической реальностью? А миф-икона, в строгом понимании Максима-исповедника, – только символ, воплощенный в букве или в лике на деревянной доске? За которыми мы прозреваем непостижимый дух? И проверяем себя, вглядываясь в пустоту мифа-молчания, знаковой паузы, оставшейся вне слова, вне образа – и все-таки постижимой сердцем? Как сказано было в Чхандогье-упанишаде: "То – это ты!"

Рассыпающаяся корзина культуры

После лекции в клубе Билингва (polit.ru) меня спросили, нельзя ли строить глобальную цивилизацию на основе Декларации прав человека и других подобных документов. Я решительно ответил, что нет. Никакие декларации не насытят духовного голода, не дадут целостного образа вселенной и целостного образа личности, не дадут гармонии макрокосма с микрокосмом, как это называлось в Средние века. Вечные эти образы становятся живыми только на уровне глубины, от которой мы оторваны всей практикой современной жизни.
Тот, кто идет, находит путь в глубину, вдумываясь в тексты, созданные старыми поэтами и подвижниками, приглядываясь к немногим современникам, научившимся доглядеть лес или небо до их незримой глубины, научившимся созерцать дерево, а не только видеть его.
Об этом говорил князь Мышкин: разве можно видеть дерево и не быть счастливым? Он понимал, что в дереве выражена Божья любовь к миру и через свежую зелень к нам приходит Божья любовь.

Современные церкви мало помогают мышкинским поискам, не подводят к мышкинским находкам. Говорится о святынях, но нет присутствия святынь. Живой опыт – редкость в проповедях. Чаще всего его заменяют ссылками на веру отцов и полемикой с модными пороками. Но это легко вырождается в проповедь ненависти. Душа, захваченная повседневной суетой, раздраженная бытовыми неудачами и завистью к удачливым пролазам, легче подхватывает от отцов предания ненависти, чем любви. За борьбой с Западом легко прячутся наши собственные пороки. Хотя не устарел список, составленный Хомяковым, – скорее можно прибавить к нему несколько стихов:
В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена,
Постыдной лести, лжи тлетворной
И лени мертвой и позорной
И всякой мерзости полна…

Каким образом, при всех этих пороках, Россия XIX в. создала свою великую литературу? Видимо, была творческая воля, уравновешивающая темный груз. Сохранилось какое-то равновесие, и у страны оставалось великое будущее. Абсолютно здоровых народов нет. Но если сохраняется равновесие порочных и светлых сил, если сохраняется целостность культуры, то иногда и пороки идут на пользу. Об этом писал английский писатель XVIII в. Мандевиль – "частные пороки, общее благоденствие". Сребролюбие создает банки, честолюбие развивает политические таланты. А если краеугольный камень культуры выпал и в здании ее разбегаются трещины, – в народе, потерявшем равновесие, и добродетели становятся пороками. Справедливость – демон Великой Французской революции, жизнеспособность нации – у нацистов, борьба с хаосом национальных распрей – у большевиков. Пока развитие шло медленно и трещины удавалось замазывать, вожди, дуче и фюреры не могли развернуться. Без мировой войны идеи тоталитаризма оставались бы фантазией, "Железной пятой" в забытом романе Джека Лондона.

Больше всех отдельных пороков – и западных, и русских – меня беспокоит упадок воли к жизни, неохота заводить потомство, которому передадутся наши ценности, наши святыни, и от этого – перевес смертности над рождаемостью. Так идет дело и в Америке, и в России – во всей христианской цивилизации. Нечего гордиться друг перед другом своими достоинствами, даже действительными, а заодно и мнимыми. Все виды национального тщеславия поглотит одна пучина смерти.

А отдельные пороки… Тот порок, за который был сожжен Содом, спокойно жил в Спарте. Я с удивлением прочел об этом в статье "Die dorische Knabenliebe" (дорическая педофилия). Оказалось, что герои – спартанцы, павшие в Фермопильском ущелье, были педофилы. Этот обычай входил в жизнь воинов, надолго оторванных от своих семей. Он сплетался с другими обычаями и в этом сплетении не разрушал целого. А то, что мы сегодня наблюдаем, – распад целого. Распад плетеной корзины культуры, из которой вырываются отдельные прутики. И нет "волшебного узла", чтобы заново все связать и остановить процессы распада.

Образ, созданный Сент-Экзюпери, сразу схватывает суть болезни, напоминающей рак. Локальный очаг распространяется, захватывает своим влиянием остальные узлы жизни, и безудержный рост одной какой-то группы клеток становится общим бедствием. Говорят о гипертрофии свободы. Но губительна всякая гипертрофия, в том числе гипертрофия дисциплины, цензуры, ограничения произвола. Плохо хаотическое, неудержимое и непредсказуемое развитие, но еще хуже прокрустово ложе, в которое запихивают социальный организм, чтобы все росло по плану. Прокрустовы системы рухнули быстрее, чем стихийно растущие общества с их анархией производства. И если удастся установить в каком-то углу подобие халифата времен первых четырех халифов – оно так же рухнет.

А с отдельным пороком, даже чудовищным, живут веками. С пьянством, с воровством. В демократической Америке с рабством черных мирились два века и возвели в принцип, что негры не люди, и даже потомки негров, внешне белые, европейски образованные – не люди.
Вот случай с дочерьми экс-президента Джефферсона. Он жил с рабыней-мулаткой, родившей ему двух дочерей. Джефферсон любил девочек, воспитал их как барышень и в завещании своем просил законодательное собрание штата Джорджия утвердить его волю; по ней, дочери получали свободу и становились его наследницами. Законодательное собрание увидело в этом нарушение своих принципов. Имение досталось дальним родственникам. Дочерей Джефферсона они продали в публичный дом. Одна из девушек утопилась в пруду, другой не хватило мужества. Так американская демократия глумилась над волей одного из своих создателей.
Я прочел о дочерях Джефферсона у французского автора, если не ошибаюсь, – у аббата Дюверже. Американцы не любят вспоминать бедных девушек. А надо бы помнить! Так же как Честертон помнил все мерзости, которые англичане творили ирландцам. Так же как Герцен помнил мерзости, которые русские в XIX в. творили полякам. Как Лев Толстой – мерзости наших войск на Кавказе.

Здоровое чувство принадлежности к нации, народу, религии – единство гордости и стыда. В истории христианства, изданной современными католиками, – все мерзости средневекового католичества, признание ответственности за геноцид и т.п. В русском религиозном сознании этого очень не хватает. Только Константин Леонтьев вспомнил византийскую царицу Ирину. Апологету насилия она нравилась. Я прочел у Шарля Диля, как святая Ирина захватила престол, выколов глаза собственному сыну и приказав перебить иконоборцев – около ста тысяч человек. Титул святой она получила за восстановление иконопочитания. Не принято вспоминать, что Церковь совершила подлог, назвав убийцей Бориса и Глеба Святополка "окаянного".
В саге, сохранившейся в Исландии, скандинавские киллеры откровенно написали, как Ярослейв заказал им Борислейва и как был выполнен заказ. Сага переведена и опубликована Сенковским в XIX в., но ее не принято помнить.

Даниил Андреев в "Русском размахе" принимает в список русских преступлений "гайдамацкую степную мглу". Обычно только украинские националисты вспоминают, как есаул Гонта, перейдя на сторону Железняка, свяченым ножом зарезал свою жену-польку и двух сыновей, рожденных полькой. Программой гайдамаков было истребление всего неправославного населения. И нашелся священник, освятивший его нож! Я прочел об этом у Короленко, в "Истории моего современника". Владимир Галактионович, сын украинца и польки, как и дети Гонты, был потрясен гайдамаками и отказался от их наследства. "Моим отечеством, – заканчивает он этот эпизод, – стала русская литература". От имени русской литературы он писал о кишиневском погроме, о деле Бейлиса. Сохранит ли русская литература традиции Короленко?
Надо помнить о подвигах прошлого, чтобы не терять мужества. И надо помнить о низостях и жестокостях прошлого, чтобы не удивляться, откуда взялись пороки, вывалившиеся на нас из распавшейся корзины культуры. Они прятались и раньше в наших собственных темных углах. Не надо валить все на индурцев, как это назвал Фазиль Искандер.

Ненависть к Другому в конце концов разрушает и самого тебя. Прутики внутреннего мира личности и прутики культуры сплетает вместе только любовь. Пока не перечеркнуты все личные, национальные, религиозные счеты – не сплетается воедино, рвется на части волшебный узел.

Источник: Померанц Г.С. Дороги духа и зигзаги истории. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. - 384 с. - (Российские Пропилеи).

[Sopheeya1984]

Инайят Хан (Хазрат Инайят Хан, Инайят-хан, Инаят Хан Inayat Khan) — индийский музыкант и философ, суфий, проповедовавший суфизм в западных странах и России, известен своими многочисленными книгами о суфизме, переведёнными на многие языки.




Полностью книга - тут




http://eastlib.ru/religion/sufizm_4.html

[Sopheeya1984]

Особая страница жизни Инайят Хана связана с Россией
(последует в конце этих небольших выписок)

[Sopheeya1984]

Откроем наши сердца, чтобы услышать Твой голос,
Постоянно исходящий изнутри.

если и есть что-то, мешающее нашему прогрессу в жизни, то это наше собственное "я". И тысячу раз верно то, что в мире нет никого, кто может быть нашим злейшим врагом, кроме нас самих; потому что в каждой неудаче мы видим самих себя, стоящих в нашем собственном свете.


Вы можете прочитать в "Десяти Мыслях Суфия", что совершенство достигается аннигиляцией ложного эго. Ложное эго это то, что не принадлежит настоящему Эго, и то, что это Эго ошибочно считало своим собственным существом. Когда это разделено лучшим пониманием жизни, тогда ложное эго аннигилируется, уничтожается. Для того, чтобы аннигилировать это тело или чтобы аннигилировать ум, человек должен проанализировать себя и спросить: "Где нахожусь я? Есть ли я некое, стоящее за всем внешним, индивидуальное существо? Если я существую как индивидуальность, мне нужно найти реального себя".


Мистики всех веков больше всего любили музыку. Почти во всех кругах внутреннего культа в любой части света музыка была центром культа или церемонии. И те, кто достигает этого совершенного покоя, называемого Нирваной, или на языке индусов Самадхи, делает это намного легче с помощью музыки.
Поэтому Суфии, особенно в школе Чиштия, с древних времен принимали музыку как источник медитации; и медитируя таким образом, они получали гораздо больше пользы от нее, чем те, кто медитировал без помощи музыки. Эффект, который они испытывали, это раскрытие души, интуитивных способностей; их сердце, можно сказать, открывалось для всей красоты, которая есть внутри и снаружи, возвышая их и в то же время принося им то совершенство, которого жаждет каждая душа.


Музыка вселенной есть фон для маленькой картины, которую мы зовем музыкой. Наше чувство музыки, наша привязанность к музыке показывает, что существует музыка в самой глубине нашего существа. Музыка стоит за работой всей вселенной.

Музыка есть не только величайший предмет в жизни, но она есть сама жизнь. Хафиз, великий и прекрасный суфийский поэт Персии, сказал: "Многие говорят, что жизнь вошла в человеческое тело с помощью музыки, но истина заключается в том, что жизнь сама есть музыка".
Что заставило его сказать так? Он ссылается на легенду, существующую на Востоке, которая рассказывает о том, как Бог создал статую из глины по образу Своему и попросил душу войти в нее; но душа отказывалась быть заключенной, поскольку для нее естественно свободно летать и не быть ограниченной и привязанной к какому-либо качеству. В конце концов, душа так и не пожелала войти в эту темницу. Тогда Бог попросил ангелов сыграть ей их музыку, и когда ангелы заиграли, душа была приведена в экстаз, и через этот экстаз, для того, чтобы сделать музыку более ясной для себя, она вошла в это тело. И рассказывают, будто Хафиз сказал: "Люди говорят, что, услышав эту песнь, душа вошла в тело; но в действительности душа сама была песнью!" Это прекрасная легенда, но еще более прекрасна ее тайна.

Интерпретация этой легенды объясняет нам два великих закона. Первый заключается в том, что свобода есть природа души, и для души вся трагедия жизни состоит в отсутствии этой свободы, которая присуща ее изначальной природе; а другая тайна, которую эта легенда открывает для нас, есть то, что единственная причина, почему душа вошла в это тело из глины, или материи, это чтобы испытать музыку жизни и сделать эту музыку ясной для себя.

[Sopheeya1984]

Что заставляет нас чувствовать влечение к музыке, так это тот факт, что все наше существо есть музыка; наш ум и наше тело, природа, в которой мы живем, природа, которая создала нас, все, что находится вокруг и рядом с нами, все это музыка; и мы близки всей этой музыке, мы живем, движемся и пребываем в музыке.

А покой является секретом всего созерцания и медитации, секретом настройки в лад с тем аспектом жизни, который есть сущность всех вещей. Когда кто-то не приучен принимать покой, то он не знает, что стоит за его бытием. Это состояние можно испытать, предварительно подготовив тело и ум посредством очищения; а делая свои чувства тонкими, человек способен настроить свою душу в лад со всем Сущим. Это кажется сложным, но это так просто.

Счастлив тот, кто готов быть другом всем. Его взгляд на жизнь дружеский. Он дружелюбен не только к людям, но к вещам и обстоятельствам. Именно благодаря этому дружескому отношению такой человек расширяет и разрушает стены, удерживающие его в темнице; и разрушая эти стены, он испытывает единство с Абсолютом. Это единство с Абсолютом проявляется как музыка сфер; и ее он ощущает со всех сторон: в красоте природы, в красках цветов, во всем, что он видит, и во всем, что он встречает. В часы созерцания и одиночества и в часы, когда он находится посреди мира, музыка постоянно присутствует здесь, и он постоянно наслаждается ее гармонией.


"Сердце человека, однажды расширившись, становится больше, чем небеса". Поэтому глубокие мыслители всех веков считали, что единственным принципом пробуждения к жизни является принцип опустошения себя.

вибрация является корнем всего творения, было несомненным для древних людей и основой всех их наук. Они знали, что создающее и поддерживающее все проявление, весь космос есть одна сила: вибрация.

Они обращаются друг к другу, говоря: "О царь царей, О повелитель повелителей", хотя сами одеты, в основном, в заплатанные одежды и лохмотья. Они никогда не думают о завтрашнем дне, их мысль только о настоящем; даже утоление жажды и голода интересует их только в данный момент. Заботу о завтра они оставляют на завтра; они заинтересованы только в "сейчас", если они вообще заинтересованы в жизни. Это те, кому действительно дано право наслаждаться красотой музыки; чьи дух и душа отзывчивы, с открытыми центрами, кто превратил себя в средство резонанса для музыки, которую они слышат; поэтому музыка трогает их совершенно иначе, чем других людей; музыка затрагивает самую глубокую часть их существа.

[Sopheeya1984]

только многократно повторенное слово однажды создаст тот магнетизм, то электричество, тот жизненный ток, который необходим и который приходит только благодаря повторению.

Каждый человек одарен; Бог дал ему определенную высоту тона, естественную ноту, и если он развивает эту ноту, то это есть магия; он может сотворить чудо. Голос это свет

Ни одно произнесенное слово никогда не теряется. Оно остается и вибрирует; и вибрирует оно в соответствии с вложенным в него духом.

Это объясняет высказывание или поверье, что каждый человек имеет свою ноту. Действительно, каждый человек имеет свой звук звук, который сродни его индивидуальной эволюции.

Могут спросить: "Как приблизиться к этому?" Путь, который был найден теми, кто искал истину, кто стремился к Богу, кто хотел анализировать самих себя, кто хотел сочувствовать жизни, является одним-единственным путем; и это есть путь вибраций. Это тот же путь, что и у древних: с помощью звука они подготавливали себя. Они делали эти физические атомы, которые постепенно становятся мертвыми, снова живыми с помощью звука; они работали с силой звука.

Как говорит Зеб-ун-Нисса: "Повторяй постоянно это священное имя, которое сделает тебя священным". Индусы называли это мантра-йогой; Суфии дали этому свое название Вазифа. Это сила слова, которая воздействует на каждый атом тела, делая его звучащим, делая его посредником для связи между внешней и внутренней жизнью.

[Sopheeya1984]

Когда они открыли глаза, его там не было. Император сказал: "О, какой странный феномен! Но куда ушел Мастер?" Тансен же ответил ему: "Вы никогда не увидите его в этой пещере снова, потому что если однажды человек получил вкус этого, он будет всюду следовать за ним, даже ценой своей жизни. Это больше, чем что либо в жизни". Когда они снова были дома, император спросил однажды музыканта: "Скажи мне, какую рагу, в какой тональности пел твой Учитель?" Тансен сказал ему название раги и спел ее ддя него, но император не был удовлетворен: "Да, это такая же музыка, но не такой же дух. Почему так?" Музыкант ответил: "Причина в том, что тогда как я пою перед вами, императором этой страны, мой Мастер поет перед Богом; в этом различие".

ПСИХИЧЕСКОЕ ВЛИЯНИЕ МУЗЫКИ

некоторые люди подобны инструментам; когда хорошая музыка предстает перед ними, они откликаются, они становятся настроенными на нее, они являются целиком музыкой. Они становятся частью этой музыки. И этот феномен может достигнуть высочайшего идеала, ожидаемого от музыки, который является осознанием или реализацией свободы души, того, что называется Нирваной или Мукти, а в христианском мире Спасением. Поскольку в мире нет ничего, что могло бы помочь в духовном развитии лучше, чем музыка. Медитация подготавливает, но музыка является наивысшим состоянием для прикосновения к совершенству.


ЦЕЛИТЕЛЬНАЯ СИЛА МУЗЫКИ

А что лежит в основе мистицизма? Это закон вибрации. все болезни происходят из одного основания, одной причины, одного условия: это отсутствие жизни, недостаток жизни. Жизнь есть здоровье. Ее отсутствие есть болезнь, достигающая высшей точки в том, что мы зовем смертью. Жизнь в своей физической форме, как она воспринимается в физических сферах, называется праной. Но эта прана, которая также означает дыхание, центральное дыхание, притягивает из космоса различные элементы, присутствующие там, так же, как все травы, растения, цветы и фрукты притягивают из космоса тот элемент, их которого состоят; и все эти элементы притягиваются дыханием. Поэтому мистики, всегда принимали за основу духовного развития культуру дыхания, науку дыхания.

Даже сейчас на Востоке вы увидите целителей, магнетизирующих воду, пищу или атмосферу. В чем секрет этого магнетизма? В их дыхании. Это влияние их дыхания на пищу или еду. На Востоке существуют целители, которые шепчут некие духовные слова; но что есть шепот? Это также дыхание; дыхание со словами, направленными через него.

Из музыки сделали времяпровождение, средство забывания Бога, вместо осознания Его.

Пение наиболее могущественно, потому что оно живое. Это прана. Голос есть сама жизнь. пении это непосредственная жизнь, дыхание, трогающее сердце слушателя. Однако, за этим голосом должно быть сердце, заряженное как батарея тем, что необходимо. А чем оно должно быть заряжено? Тем, что мы называем любовью и симпатией, величайшей из существующих сил. Ключом к этому элементу любви является Бог. Бог является ключом к этому неограниченному изобилию любви, которое находится в сердце человека.

Обрести духовность значит осознать, что вся вселенная это одна симфония; в ней каждый индивидуум является нотой, а его счастье в том, чтобы стать в совершенстве настроенным на гармонию вселенной.

[Sopheeya1984]

НЕСЛЫШИМАЯ ЖИЗНЬ

Звук эфира заключен в себе самом, и он содержит все формы и цвета. Это основа всех звуков, это оттенок, полутон, который не прекращается. Его инструментом является человеческое тело, потому что только с помощью тела он проявляется; хотя он всепроникающ, но он неслышим. Он проявляет себя человеку по мере того, как тот очищает свое тело от материальных качеств. Тело может стать соответствующим инструментом, когда открывается внутреннее пространство, когда все его полости и вены свободны. Тогда звук, существующий внешне в космосе, становится также проявленным внутренне. Экстаз, озарение, покой, бесстрашие, восторг, радость и откровение являются действиями этого звука. Некоторым он проявляется неожиданно сам, другим когда они находятся в негативном состоянии, вызванном болезнью тела или ума; но ни тем, ни другим это не приносит пользы, но наоборот, он делает их ненормальными. Этот звук возвышает только тех, кто открывает ему себя с помощью духовных практик, известных мистикам.

[Sopheeya1984]

ВИБРАЦИИ

В неслышимой жизни нет радости, только покой. Исходное бытие души есть покой, а ее природа радость, Тогда душа начинает закрывать глаза для внешнего плана и постоянно ищет покой изначальное состояние ее бытия.

Внутренняя, основная, часть каждого существа создана из тонких вибраций, а внешняя часть сформирована из более плотных. Более тонкую часть мы называем духом, а более плотную материей, первая менее подвержена изменению и разрушению, а вторая более. Все, что живет есть дух, а все, что умирает материя; и все, что умирает в духе это материя, и все, что живет в материи это дух. Именно постоянно возрастающая активность вызывает материализацию вибраций, а постоянное ее уменьшение превращает их опять в дух.

Так же, как в физическом теле человека рождаются и вскармливаются множество микробов и бактерий, которые также являются живыми существами, так и в его ментальном плане живет множество существ, называемых муваккали, или элементали. Эти еще более тонкие организмы рождаются из собственных мыслей человека; как бактерии живут в его физическом теле, так элементали обитают в его ментальной сфере. Человек часто воображает, что мысли безжизненны; он не видит, что они более живые, чем физические микробы, и имеют свое рождение, детство, молодость, зрелость и смерть. Они служат человеку или вредят ему в соответствии с их природой. Суфий создает их, придает им форму и контролирует их. Он тренирует их и управляет ими всю свою жизнь; они составляют его армию и выполняют его желания. Так же как бактерии формируют физическое существо человека, а элементали его ментальную жизнь, так и ангелы составляют его духовное существование.

Вибрации души самые мощные и далеко распространяющиеся, они текут как электрический ток от души к душе.

Количество времени, в которое удерживается мысль, также сильно связано с ее исполнением, поскольку вибрации мысли должны быть активными определенное время, чтобы принести конкретный результат. Определенное время требуется, чтобы испечь пирог, и если поторопиться, то пирог будет сырой. Если оператор мысленных вибраций теряет терпение, тогда сила мысли тратится, даже если она была на полпути к своей цели или даже ближе к успеху

В одной древней легенде рассказывается о том, как ангелы пели по приказу Бога, чтобы заставить непокорную душу войти в тело Адама. Душа, опьяненная песнью ангелов, вошла в тело, к которому относилась как к тюрьме.

[Sopheeya1984]

Все спиритуалисты, кто в действительности зондировал глубины этого явления, осознавали, что не существует лучшего средства привлечения духов с их плана свободы на внешний план, чем с помощью музыки. Они использовали различные инструменты, которые взывают к определенным духам, и пели песни, имеющие особое влияние на какой-либо дух, с которым они хотели общаться. Не существует другой подобной магии, чем магия музыки, по силе влияния на человеческую душу.

в то время как серьезно настроенная личность предпочитает классику; интеллектуал находит удовольствие в технически сложной музыке, а простак удовлетворен своим барабаном.

Тот, кто постепенно продвигается вперед по пути музыки, в конце обретает наивысшее совершенство. Ни одно другое искусство не может так вдохновлять и наполнять благоуханием личность, как музыка; любитель музыки достигает, рано или поздно, самого возвышенного поля мысли.

Вокальная музыка считается наивысшим искусством, потому что она естественна; голос исходит прямо из души как дыхание и приносится на поверхность посредством ума и голосовых органов тела. Когда душа хочет выразить себя в голосе, она сначала вызывает активность в уме; а ум с помощью мысли проецирует тонкие вибрации в ментальном плане; они должным образом развиваются и проходят в виде дыхания через области живота, легких, рта, горла и носовых органов, заставляя все время вибрировать воздух, пока не проявятся на поверхности как голос. Поэтому голос естественно выражает позицию ума.

Следующей по значимости после вокальной и инструментальной музыки идет двигательная музыка танца. Движение есть природа вибраций. Каждое движение содержит в себе мысль и чувство. Это врожденное искусство в человеке; первое в жизни удовольствие для младенца это развлекать себя движениями ручек и ножек; ребенок, слушая музыку, начинает двигаться.
Мистики всегда смотрели на этот предмет как на священное искусство. В еврейских писаниях мы обнаруживаем Давида, танцующего перед Господом.

С помощью музыки сознание сначала освобождает себя от тела, а затем от ума. Если это выполнено, то требуется еще только один шаг для обретения духовного совершенства.

[Sopheeya1984]

Суфий визуализирует объект своей преданности в уме, который отражается в зеркале его души. Сердцем, фактором чувства, обладает каждый, но не у каждого это живое сердце. Суфий делает сердце живым, давая выход своим пылким чувствам в слезах и вздохах. Таким образом, облака джелал силы, собирающейся по мере его психического развития, падают слезами, как капли дождя; и небо его сердца становится чистым, позволяя его душе сиять. Это состояние считается Суфиями священным экстазом.

Ваджад, священный экстаз, который Суфии испытывают во время Сама, можно сказать, есть союз с Желаемым. Существуют три аспекта этого союза, испытываемые Суфиями различных степеней эволюции. Первый это союз с почитаемым идеалом того плана земли, который предстает перед преданным, будь то объектный план или план мысли. Сердце преданного, наполненное любовью, восхищением и благодарностью, становится тогда в состоянии визуализировать форму своего идеала преданности во время слушания музыки.

Вторым шагом в экстазе, и более высоким аспектом союза, является союз с красотой характера идеала, независимо от формы. Песнь во славу характера идеала помогает любви преданного изливаться и наполняет его сосуд.

Третья стадия экстаза есть союз с божественным Возлюбленным, наивысшим идеалом, который стоит вне ограничений имени и формы, достоинств и заслуг, с которым постоянно ищут союза и который душа обретает, в конце концов. Эта радость необъяснима. Когда слова тех душ, которые уже достигли союза с божественным Возлюбленным, поются тому, кто ступает по пути божественной любви, он видит все знаки на пути, описанные в этих стихах, и это есть великая поддержка для него. Хвала Единому, столь идеализированному, столь непохожему на идеал мира в целом, наполняет его радостью, стоящей вне слов.

Вздохи преданного очищают для него путь в невидимый мир, а его слезы смывают грехи веков. Все откровение следует за экстазом; все знание, которое книга никогда не сможет в себя вместить, которое язык никогда не сможет выразить, ни учитель научить, приходит к нему само.

[Sopheeya1984]

Знающий тайну звука знает тайну всей вселенной.

Кто бы ни последовал за напевами этого звука, он забывает все земные разграничения и различия и достигает истинной цели, в которой соединены все Благословенные Бога. Пространство существует внутри тела так же, как и вне его; другими словами, тело находится в пространстве, а пространство находится в теле. Таким образом, звук абстрактного всегда продолжается внутри, вокруг и около человека.

В Ведах звук абстрактного называется Анахад, означая "неограниченный звук". Суфии называют его Сармад, что предполагает идею опьянения. Слово "опьянение" здесь используется для обозначения нечто возвышенного, состояния свободы души от ее земных уз. Те, кто может слышать Саут-е Сармад и медитировать над ним, неподвластны никаким несчастьям, тревогам, печалям, страхам и болезням; их душа освобождена от плена чувств и физического тела. Душа слушающего становится всенаполненным сознанием, а его дух батареей, поддерживающей движение всей вселенной.

Этот звук "Hu" есть начало и конец всех звуков.

Высшее существо называли различными именами в разных языках, но мистики знали его как "Hu" естественное имя, несозданное человеком, единственное имя Безымянного, которое постоянно провозглашает вся природа. Звук "Hu" самый священный; мистики называют его Исм-е Азам, именем Самого Высшего, потому что он является началом и концом любого звука и фоном каждого слова. Слово "Hu" есть дух всех звуков и всех слов, и оно сокрыто в них, как дух в теле. Оно не принадлежит ни к какому языку, но ни один язык не может без него обойтись. Только это есть истинное имя Бога. Это слово произносится не только человеческими существами, но его повторяют звери и птицы. Все вещи и существа провозглашают это имя Господа, так как любая жизненная активность выражает, явно или неявно, этот самый звук. Это то Слово, которое упоминается в Библии как существующее до того, как свет обрел бытие: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог".

[Sopheeya1984]

Звук "Hu" становится ограниченным в слове "Ham", поскольку буква "м" закрывает губы. Это слово на хиндустани выражает ограничение, потому что "Ham" значит "я" или "мы": оба эти слова означают эго. Слово "Hamsa" есть священное слово Йогинов, озаряющее эго светом реальности.

Конечно, язык слишком ограничен, чтобы описать состояние Самого Высшего, и поэтому дает условное понятие, что человек становится чем-то вроде короля. В старых традициях говорится, что Зороастр был рожден из дерева Huma. Это объясняется словами из Библии: "Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие". В слове "Huma" слог "Hu" представляет дух, а в арабском слово "mah" означает воду. В английском языке слово "Human" (человек) объясняет два факта, характерные для человечества: "Hu" значит "Бог", a "man" означает "ум", - это слово произошло от санскритского "mana" "ум" и символизирует обыкновенного человека. Объединение этих двух слов представляет идею Богосознающего человека; другими словами, Hu Бог существует во всех вещах и существах, но именно с помощью человека Он становится известен. Поэтому можно сказать, что "Human" означает Богосознающий, Богопонимающий или Богочеловек.

Все эти примеры передают Божественное начало словом "Hu", означающим жизнь Бога в каждой вещи и существе.

"Jehovah" было изначально "Yahuva": "Ya" означает слово "Oh" (О!), "Hu" значит "Бог", а звук "А" представляет проявление. "Hu" есть начало звука, но когда звук впервые обретает форму на внешнем плане, он становится "А", поэтому, буквы "alif", или "alpha", считаются первым выражением "Hu", изначального слова. Санскритский алфавит, как и алфавиты большинства других языков, начинается с буквы "а", так же как и имя Бога в некоторых из них. Вследствие этого, звук "А" передает значение единицы, то есть "первый". Буква "а" произносится без помощи зубов или языка, и на санскрите "А" всегда обозначает отсутствие.

"А" возникает на поверхности, когда язык поднимается и касается неба при произнесении буквы "l" (lam), и звук заканчивается на "m" (mim), произношение которого закрывает губы.

Чем больше Суфий слушает Саут-е Сармад, звук абстрактного, тем больше его сознание становится свободным от всех ограничений жизни. Душа всплывает над физическим и ментальным планами без каких-либо специальных усилий со стороны человека, что говорит о ее спокойном и умиротворенном состоянии; его взгляд становится мечтательным, а выражение лица сияющим, он испытывает неземную радость и восторг Ваджада, или экстаза. Когда экстаз переполняет его, он не осознает ни физический план, ни ментальный. Это "небесное вино", о котором пишут все суфийские поэты. Небесная благодать возникает в сердце Суфия, его ум очищен от греха, а тело от всех нечистот, и для него открывается дорога к невидимому миру; он начинает получать вдохновения, озарения интуиции, впечатления и откровения без малейшего усилия с его стороны. божественная мудрость, свет его души, Святой Дух, начинает сиять над ним. Как говорит Шариф: "Светом своей души я понял, что красота небес и пышность земли суть эхо Твоей волшебной флейты".

[Sopheeya1984]

[Sopheeya1984]

ПЕСНОПЕНИЕ КАК ВЫСВОБОЖДЕНИЕ ЭМОЦИЙ

Муктананда утверждает, что песнопение позволяет разуму
сосредоточиться на мысли о Боге, полностью захватив человека и подняв
его до состояния, превосходящего границы разума. Оно направляет разум
и даже может вызвать самадхи. Песнопение ведет к пониманию
внутреннего я, увеличивает внутреннее излучение, ментальную энергию и
сообразительность, питает внутреннее существо, придает силу духу и
чистоту уму и сердцу. "Если медитируя вы пренебрегаете песнопением, ваше сердце остается сухим, как дрова"

ТМ-медитация, благодаря которой
многие приобщились к медитации, основана именно на повторении
мантр и других приемах йоги, которые включают песнопения.
Несколько человек отмечали важность для своего процесса звуков
и внутренних тонов. Следовало бы провести специальное
экспериментальное исследование влияния монотонного пения на тех, у
кого возникают проблемы с Кундалини.

Эта искра и есть Кундалини, нечто доселе совершенно неведомое,
принимающее иногда форму страха, невроза, или живого
интереса, но во всех случаях неподвластное вашей воле. Иначе
вы на это не пойдете; вы повернете вспять, столкнувшись с
первым же препятствием, вы побежите, едва завидев очертания
левиафана. Однако если эта искра жизни, эта жажда, эта нужда
держит вас за холку, вы не сможете увернуться, вам придется
принять бой. [Юнг

Подобное же происходит и во время пробуждения Кундалини, которое
сопровождается сильным выбросом энергии и тенденцией к отказу от
отождествления с телом, умом и эмоциями, которые мы до сих пор считали
собою. Целостность личности разрушается с тем, чтобы мы могли испытать
Целостность -- изначальную и неразрушимую целостность всеобщего Я.
Отныне нам приходится иметь дело с сознанием того, что все наше
существование есть не более чем игра сил в рамках иллюзорного
пространства и времени.

Это сравнимо с тем, что китайцы называют жизнью в
Дао, -- не жизнью эго, но чистым присутствием. Переход этот почти
невыносим для личности, так как предполагает отказ от каких бы то ни
было попыток отстаивать свое действительное я, свое право быть
"собой", самостоятельным и неповторимым существом,
контролирующим среду своего обитания. Для отождествления с этим
глубинным или первичным "Собой" необходимо избавиться от иллюзии
контроля и ввериться потоку высшей энергии и сознания, сделав его
единственной побуждающей и направляющей силой своей жизни.

в этом процессе может оказаться полезным намеренное оживление спонтанных
сверхчувственных образов и перенесение их в сознание, что поможет человеку достигнуть
интеграции способом, подобным процессу индивидуации.

[Sopheeya1984]

Я предпочитаю относиться к пробуждению Кундалини не как к достижению,
а как к раскрытию, развитию духа, ума и тела, углубляющему понимание и
признательность за чудо существования и ведущему психику к мирному
принятию естественных циклов жизни и смерти.

Кульминационный момент пробуждения
Кундалини подталкивает сознание к расширению до космического масштаба
и устойчивому блаженству.

У одних пробуждение питает
способность любить, а других словно помещает в кокон отстраненного
покоя. Как и в любой другой сфере жизни, каждый из нас вносит в каждый
момент этого переживания свой характер, свою личность и свои
возможности и каждый откликается на него неповторимым образом.

Поэтому то, чего человек может
искать -- и звезды могут ему в этом временами помогать -- это не
совершенство, но здравый ум, целостность и душевное равновесие, так
как каждый человек способен сделать что-то для достижении гармонии с
Собой глубинным и способен, по крайней мере на мгновение, соединиться с
внутренним покоем, состраданием, сознанием единства со всем сущим и
блаженством.

Большинство из тех, в ком пробудилась Кундалини, не выбирает полного уничтожения своего эго, а следует по пути, который лежит ближе к индивидуации

[Sopheeya1984]

Кундалини ассоциируется, главным образом, с одухотворением тела и
разума, развитием способности человека переживать и удерживать
бесконечность. Это развитие происходит медленно, как медленны все
эволюционные изменения. Часто болезненно как физически, так и
психологически, если этот процесс включает одновременно разрушение
блоков с целью развития и отказ от прежних представлений о себе,
убеждений и привязанностей. Именно это символизируется разрушительной
ипостасью индийской богини Кали, -- освобождение и отказ от той
личности, какой мы себя знаем.

Внешние симптомы и трудности могут в конечном счете отпасть и энергия
будет работать на более тонком уровне, ведя человека, продолжающего
изо дня в день заниматься медитацией или другими практиками
пробуждения сознания, к свету, блаженству и мудрости.

Может показаться, что каждый стремится к этому. Но проблема состоит в
том, что духовная жизнь на ранних стадиях проходит мучительно,
медленно и трудно, эго ищет путей отказаться от нее и кажется, что
пережить это невозможно. Необходима дисциплина и внутренняя опора.
Человек ясно видит, что все обычные радости жизни утрачивают для него
свое значение, и ему трудно поверить, что на этом пепелище может
вырасти что-то лучшее. В любом пункте этого путешествия мы можем
потерять надежду или нас может увлечь в сторону какая-нибудь новая
внешняя диверсия, грубый инстинкт или кармические дела.